Бессмертный избранный
Шрифт:
До отряда где-то с полмереса. Мы переходим на медленный шаг, потом останавливаемся. И я, и мигрис уже заметили, что что-то не так. Полмереса — это не так уж и далеко. Если мы заговорим, отряд услышит голоса, хоть и не разберет слов. Но мы слышим оттуда только тишину. Шелест покосных лугов слева от дороги, шорох листвы вековечного леса — но ни фырканья лошадей, ни голосов.
Мы уже различаем людские силуэты, и эти силуэты…
— Они не двигаются, — говорит мигрис. — Это еще что такое?
— Это чары, — бормочет под нос рабрис. — Это морок
И хотя глаз отсюда не разглядит даже зоркий крылатый ырнус, мы с мигрисом пытаемся.
— Мороки леса не выходят из леса, — уверенно говорю я.
— Маги не нарушают клятв, да, фиоарна? — напоминает мне мигрис о девушке со шрамом, и мне нечего ему возразить. Быть может, за шесть Цветений изменилось не только это. Быть может, напоенный пришлой магической силой вековечный лес стал сильнее. — Что будем делать?
Как по знаку, в стоящем напротив нас отряде начинается движение. Я, мигрис и рабрис переглядываемся, и я снова сжимаю кинжал.
— Они заметили нас.
— Скачут навстречу.
— Нам надо развернуться, — говорит рабрис, умоляюще глядя на мигриса. — Или съехать с дороги, дождаться, пока морок развеется.
Мы уже должны слышать стук копыт по пыльной дороге, но по-прежнему ни звука не доносится со стороны приближающегося отряда. Я начинаю различать лица, и понимаю, что рабрис прав.
У воинов, несущихся нам навстречу, одинаковые лица. Лица мага, которого вчера вечером убил друсом воин Асклакина.
Я не успеваю поделиться открытием — в то же мгновение слышу откуда-то сбоку высокий короткий свист, и рабрис падает с лошади, схватившись за горло.
— Боевая игла, — выкрикивает мигрис, изо всей силы ударяя мою лошадь по крупу. — Езжай, фиоарна! Скачи к ближайшей деревне, спасайся!
Он прижимается к шее своей лошади и пускает ее вскачь, почти сразу спускаясь с дороги в овраг и дальше — к полю.
Еще один свист — и в спину мне одна за другой вонзаются три боевых иглы. Отряд воинов с лицами мертвеца начинает расплываться у меня перед глазами. Я хватаюсь немеющими пальцами за шею лошади и сжимаю пятками ее бока, намереваясь последовать за Чормалой, но лошадь только вскидывает голову и пляшет на месте, очевидно, сбитая с току тем, что видит впереди.
— Беги-и-и, фиорна-а-а! — слышу я издалека крик мигриса, но убежать уже не могу.
Что-то обвивается вокруг моей шеи, и потом резким рывком, чуть не оторвавшим голову, меня стягивают с беспокойно ржущей лошади на землю.
15. ПРАВИТЕЛЬНИЦА
Мастер очень стар, возможно, сотня Цветений или даже больше. Халумни — один из мудрецов, уже познавших время своей смерти. Худощавое тело чуть покачивается под дуновением прохладного ветра, но глаза смотрят остро, ясно.
Маг-халумни — редкое явление в Асморанте с недавних пор. Именно они были самыми упертыми в те дни шесть Цветений назад. Именно их Мланкин сжигал десятками в день,
Глаза старика смотрят на меня в упор. Но не его взгляд заставляет меня переминаться с ноги на ногу, как маленькую провинившуюся девочку. Моя магия чувствует его магию. Ощущает родство, которое дают схожие силы — вода или ветер, что ему подчиняется? Его магия сильна, намного, намного сильнее моей.
— Я привел тебе ту, которую ты ждал.
Бородач снова повторяет эти слова, но старик словно не слышит. Он смотрит на меня, не отрывая взгляда. Разглядывает своими водянистыми глазами, ощупывает, узнает меня. Мне становится не по себе от его внимательного разглядывания, но я стараюсь не подать виду. То, что я чувствую — не страх. Но сила, которая кружит вокруг меня, принюхиваясь и прислушиваясь ко мне.
— Кто это? — Наконец я слышу голос старика. Он слабый и тонкий, чуть громче журчания ручья неподалеку от нас.
— Ее имя Инетис, — говорит бородач.
Маг поджимает губы, не отводя взгляда.
— Я знаю ее имя. Думаешь, я мог не узнать правительницу? — спрашивает он. — Я спрашиваю про то, кто она.
Я открываю рот, чтобы высказаться самой, но бородач успевает первым.
— Она — та, про которую сказано, Мастер. Она умерла, но жива, она была возвышена и пала. В ней сплетены сила и слабость, вода и ветер. Она — та, кто нужен нам.
Я не понимаю его слов, но слишком заворожена магией старика, Мастера, чтобы вдуматься. Она клубится вокруг него, как дым вокруг очага, полного мокрой травы. Она пытается коснуться меня, пытается в меня заглянуть. Я чувствую в маге силу ветра и воды. Родство такое сильное, что моя магия тоже откликается на присутствие другой и тоже пытается ощупать и обнюхать прикасающуюся к ней силу.
Старик подходит еще ближе. Он почти одного роста со мной, и взгляд его направлен мне прямо в глаза. Он не пытается проникнуть в мои мысли, не пытается зачаровать меня. Он просто смотрит, разглядывает мое лицо, словно пытаясь найти на нём что-то, что подскажет ему ответ на вопрос, повисший между нами.
— Ты маг воды и ветра. — Я не спрашиваю, я говорю это.
Он отступает, словно удивившись звуку моего голоса.
— Мы с тобой ближе, чем ты думаешь. Моя магия беснуется, чуя твою. Нам лучше зайти в дом. Не стоит раньше времени пробовать родство на прочность.
Старик разворачивается, едва не хлестнув меня косами, и направляется в дом. Мы следуем за ним. Бородач предупреждает меня, чтобы я наклонила голову — притолока на входе низкая, и я едва успеваю последовать его совету. Мы входим в жилище. Оно совсем небольшое, такое же, каким кажется снаружи. Я вижу чисто выскобленный деревянный стол, на котором стоят две плошки и плоское блюдо со стопкой лепешек. Одна из плошек дымится горячей похлебкой, во второй лежат какие-то травы. Старик усаживается за стол, берет ложку и принимается за трапезу, как ни в чем не бывало.