Бессмертный избранный

Леру Юлия

— Вы — молодые. Наверное, вы доживете. Я стану свидетелем начала — мне этого хватит.

Из домика выходят четверо. Они докладывают, что юноша уложен в постель и крепко связан.

— Не злоупотребляйте веревкой, — говорит Фраксис. — Он не простой пленник. Он — сын прекрасной Лилеин, вы ведь знаете это.

У дома остаются стеречь четверо. Фраксис забирает еще двоих и уходит. Я усаживаюсь у дерева и жду. Мне некуда идти — без дорожной травы по лесу и шагу не ступить. У магов в домике наверняка есть запасы, но мне туда еще нужно пробраться. Я обхожу дерево и осторожно заглядываю в открытое окно лачуги.

Она и правда крошечная. Кровать, на которой лежит наследник, занимает всю комнату. Один из магов входит внутрь и начинает греметь посудой. Я вспоминаю, что не ел со вчерашнего дня — уже сутки, хоть время в лесу и прыгнуло вперед. Вокруг лачуги наверняка должны расти ягоды, да и овощи маги часто для себя сажают. Я обхожу небольшую поляну и натыкаюсь на куст чериса. Он густо усыпан сладкими ягодами, и даже мысль о том, что от него мне может стать плохо, меня не останавливает. Я собираю горсть и закидываю в рот. И еще одну.

В голове почти сразу начинает звенеть. Я набираю еще горсть и сую в карман — на случай, если лес изменится. Вернувшись на свое место за деревом, усаживаюсь у корней и слушаю разговоры магов, сторожащих дом. Вовремя. Один из них чувствует запах мозильника и начинает беспокоиться, а вместе с ним и я.

— Откуда здесь взяться чужаку? — спрашивает высокий маг, говоривший с Фраксисом. — Ты спятил? Об этой хижине и этой тропе знаем только мы, Фраксис да его Мастер.

Быстроглазый маг, однако, более осторожен. Он предлагает проверить поляну — глазами и магией. Вооружившись кинжалами, маги начинают обнюхивать все вокруг, бормоча каждый свое заклинание. Я не знаю, какую силу они призывают на помощь, но одно из заклятий вполне может сработать. Это вековечный лес, здесь магия изменчива, как ветер.

Я прижимаюсь к дереву, ухватившись за кору. Запах никуда не денется, его не унять заклятьями. Я смогу только спрятаться, скрыться — и то, если повезет. Под моими ладонями кора начинает подаваться, дерево слышит мои слова и подчиняется тому, кто владеет силой подчинять.

— Кора древесная, старая, древняя, прошу, расступись, укрой меня. Кора древесная, старая, древняя, прошу, расступись, укрой меня.

Мне в шею упирается кинжал, и я замолкаю.

— Молчи. Повернись.

Я разворачиваюсь и вижу перед собой лицо высокого мага. Его зрачки красны, как кровь. Кинжал прижимается к моей шее чуть сильнее.

— Кто ты?

— Я маг, — говорю я правду.

Нас тут же окружают остальные. На меня наставлены кинжалы, меня сверлят взглядами. Даже без пустоты в голове я не смог бы справиться с четырьмя магами сразу. Мне остается только отдаться на их милость.

— Где твой зуб, маг?

— Я порвал ремешок. Зуб в кармане. — На лицах магов — замешательство, хоть они и должны были предположить по запаху мозильника, что имеют дело с магом. — Как вы увидели меня?

— Я не вижу тебя, маг. — Настала моя очередь теряться. — Я чувствую твою кровь.

— Я чувствую твою воду, — говорит один из магов позади. — Твоя кожа покрыта потом, а изо рта пахнет черисом. Ты ел черис, маг?

— Да, ел. Я голоден, — говорю я. — Черис был лучше, чем ничего.

Они переглядываются, и я вижу по лицам, что мне хотят верить.

— Если ты скажешь, почему ты здесь, мы дадим тебе пищу.

Но это не так. Они скорее убьют меня, если узнают,

что я следовал за ними от самого Обводного тракта. Я очень жалею сейчас, что не могу лгать.

— Я здесь из-за юноши, которого вы принесли с собой.

Снова обмен взглядами, и кинжал сильнее упирается мне в шею. Вот-вот пойдет кровь.

— Ты знаешь его?

— Да.

— Ты его друг?

— Нет.

Высокий маг отступает и опускает кинжал.

— Свяжите его. Пусть с ним говорит Фраксис.

— Почему ты не спросишь, враг ли я ему? — Это черис говорит за меня, но я не могу сдержаться.

Красные зрачки смотрят прямо на меня. Мне трудно поверить, что они меня не видят.

— Если я спрошу, и ты ответишь «да», мне придется убить тебя. Я не хочу этого делать. Не в вековечном лесу. Мы здесь не убиваем людей, даже тех, кто приходит не с миром.

Меня связывают и бросают возле кровати, на которой лежит бездыханный наследник. Положили бы куда-то еще, но места в домике просто нет. Как тут умещаются эти шестеро? Должно быть, спят стоя.

Пол земляной, холодный, и вскоре меня начинает бить дрожь. Я ворочаюсь с боку на бок, но все бесполезно. Руки и ноги уже скоро немеют, как и кончики ушей. Я стучу зубами, сжимаю и разжимаю кулаки, но холоду все равно. Он заползает под кожу, охватывает ледяным кольцом сердце, превращает пальцы в куски камня.

— Когда придет Фраксис? — спрашиваю я у высокого мага, когда тот заглядывает в сонную некоторое время спустя — проведать наследника.

Он не видит меня и потому смотрит немного мимо. Наследник еще под действием яда — лежит на спине и легко похрапывает. Я почти завидую — уж ему-то не холодно.

— Через несколько дней, — отвечает маг. — Тебе придется дождаться его. Только Фраксис может решить, что с тобой делать.

— Дайте мне одеяло, — прошу я. — Мне холодно.

— Тебе, может, еще горячего бульона принести? Одеял лишних нет. К ночи что-нибудь придумаем. — Он выходит, но останавливается на пороге и словно спохватывается. — И не называй больше имен. Тебе не разрешали их называть.

Вскоре маги, за исключением двоих, приставленных нас охранять, выходят из домика. Я слышу запах дыма и треск огня. Разговоров мало — подкинь хворост, сполосни котелок, несите лепешки. Кажется, они собираются вечерничать. Темнеет. Мне на земляном полу становится неуютно, от холода начинает болеть низ живота, а от веревок ноют руки и ноги. Во рту сухо, хочется пить, голод становится просто невыносимым. Я дважды порываюсь позвать кого-то — и дважды себя останавливаю. Я должен вытерпеть.

Опускается ночь, и луна Чевь выбирается из-за горизонта, чтобы уставиться своим серебристым глазом прямо в лицо лежащего на кровати наследника. Он беспокойно мечется на постели, пытаясь спрятаться от ее взгляда, но без толку.

Ему пора просыпаться. Яд боевой иглы уже должен растаять в его крови.

Я дремлю, устав дрожать, когда юноша начинает стонать, а потом резко охает и приходит в себя — отпускает сквозь зубы крепкое ругательство, дергается, пытается разорвать веревку, крякает от натуги. Светлые заплетенные в косу волосы свисают с низкой кровати почти мне на лицо.

— Не выйдет, — говорю я, и он замирает.

— Кто здесь?

— Ты пока не увидишь меня, — я хмыкаю. — Я маг. Тоже пленник, как и ты.