Бессмертный избранный
Шрифт:
Я не знаю, что ответить. Наклоняю голову и смотрю на Мастера, который запирает дверь и взмахом руки отправляет меня в сонную.
— Приведи себя в порядок и ложись отдыхать. Ты валишься с ног, а запах от тебя, как от мертвой лошади. Постели себе на полу, девочка. Твое место отдано гостье.
— Да уж, пахнет от тебя отменно, — добавляет Фраксис, смеясь, и я заливаюсь краской до кончиков ушей.
— Где она была? — слышу я голос Фраксиса уже вслед.
— В клетках. Асклакин едва не убил ее, — отвечает Мастер, но голос его ровный, как будто ему все
— У меня есть новости… — говорит он, но я закрываю дверь, и слова обрываются.
На моей кровати крепко спит худая черноволосая женщина. Я на ощупь беру одежду и чистую обувь и крадусь к двери, но у выхода оборачиваюсь, повинуясь какому-то странному чувству.
— Кто здесь? — спрашивает женщина дрожащим голосом.
— Не бойся, — отвечаю я. — Я ученица Мастера, который тебя приютил. А ты кто?
— Инетис, — говорит она так просто, словно это имя должно мне все объяснить. Но кроме того, что так зовут умершую правительницу Асморанты…
— Инетис? — повторяю я, вспоминая слова Мастера. Не может быть. Это не может быть она.
— Да. Это мое имя. А тебя как зовут?
Ученикам не пристало делиться со всем и каждым своими именами, но я слишком растеряна и сбита с толку, и устала. Прежде чем я успеваю себя остановить, губы произносят имя.
18. ВОИН
— Вставай, Серпетис, сын Дабина, — говорит голос над моей головой, и я открываю глаза. Это вчерашний маг, тот, что жаловался вечером у костра, как им плохо живется. Его лицо блестит в утреннем свете солнца, я замечаю на нем капли воды.
Я оглядываюсь вокруг. Все та же кровать, все те же стены. Того черноволосого мага, брата правительницы Инетис, в сонной нет. Вчера нас на руках затащили сюда и бросили: меня на кровать, его — на пол. Бесцеремонно, не дав даже одеял, чтобы укрыться от ночного холода. Я промерз до костей. Не хочется подниматься, но я заставляю себя, разминаю затекшие руки и ноги, переплетаю косу под внимательным взглядом мага.
Я мог бы броситься на него и придушить, ухватив за тощее горло, но что делать потом? Из вековечного леса одному мне не выбраться. Станут ли другие мне помогать? В этих местах, говорят, даже солнце всходит и заходит иначе. Я могу до конца жизни блуждать по лесу, если решусь ступить на тропу в одиночку.
— За моей спиной стоит человек, — говорит маг, очевидно, разгадав ход моих мыслей. — Он стреляет метко, Серпетис, сын Дабина. Ни ты, ни я не спрячемся от его боевой иглы. Советую вести себя смирно.
— Я не глуп, — говорю я.
— Желание обрести свободу — не глупость, — замечает маг и выходит из сонной, повернувшись ко мне спиной. Я слышу его голос: — Выходи наружу. Скоро вернется Фраксис. За ним послали, вам не придется долго ждать.
Солнце еще только показалось над верхушками деревьев. От костра к небу тянется тонкая струйка дыма. Рассевшиеся вокруг маги протягивают руки к этому дыму, согреваются, едят жаренный на углях фуфр. Сырыми эти крупные ягоды не раскусишь. Побыв в пламени, они становятся мягкими и вкусными.
Я замечаю черноволосого мага, Цилиолиса. Он и другой маг, молодой высокий парень с длинными усами, выходят из леса. Очевидно, ходили по нужде. Встретившись со мной глазами, Цилиолис отводит взгляд.
Мне дают место у костра, и я усаживаюсь в траву. Кто-то подносит фляжку с водой, кто-то предлагает еще фуфра. Цилиолис опускается на землю по другую сторону костра и сверлит меня взглядом.
Брат Инетис, правительницы Асморанты. Как вообще он оказался здесь и почему? Я пытаюсь припомнить в подробностях наш вчерашний разговор, но мне не удается. Та отрава, что была нам дана перед вечерней трапезой, затуманила голову. Все, что я помню — слова о том, что син-фира Инетис умерла. Или жива?
— Вы заметили, что мы больше не связываем вас, — говорит вчерашний маг. — Мы хотим, чтобы вы знали, что это не потому, что мы решили вас отпустить. Но Цилиолис наверняка захочет увидеть свою сестру. А ты, Серпетис, сын Дабина, не сможешь покинуть поляну. Скоро за вами придут. Потом ваши жизни и свобода будут зависеть только от вас самих.
— Если я сверну шею одному из твоих магов, — говорю я, — остальные согласятся меня отпустить?
— Некоторые заклятья можно накладывать и во сне, — говорит маг. — У тебя длинные волосы, Серпетис, сын Дабина.
Он показывает куда-то в сторону. Я поворачиваюсь, и ярость охватывает меня вспышкой пламени.
На кустах, там, где начинается ведущая с поляны тропинка, видны длинные белые пряди. Я гляжу в другую сторону. Там то же самое.
— Какое право вы имели меня трогать, — говорю я сквозь зубы, глядя прямо на мага. — Кто дал вам право применять ко мне вашу проклятую магию?
— Наша магия не проклята, — отвечает он, пока другие внимательно прислушиваются. — Прокляты те, кто отрекается от нее.
Цилиолис при этих словах дергает головой. В его взгляде я снова вижу ненависть — ко мне, к тем, кто поддерживает законы Мланкина. Но меня ему не за что ненавидеть. Он сказал, что его сестра умерла, потому что отказалась от магии. Ни я, ни правитель Асморанты тут ни при чем.
— Ты говорил вчера, что моя сестра жива, — подает он голос. — Это правда?
— Да, это так. Но больше ничего не спрашивай. Все будет сказано. Серпетис, сын Дабина, ты не навечно привязан к этой поляне. Ты уйдешь отсюда по своей воле. Это мы тебе обещаем.
Мы едим в тишине после этих слов. Во мне велико желание засунуть фуфр в глотку ближайшему магу и понаблюдать за тем, как он будет корчиться в муках, но я только вгрызаюсь в теплый плод и молчу. Они не связали меня сегодня. Значит, точно верят в свои силы. Они знают, кто я и обещали, что я уйду отсюда по своей воле.
Маги не лгут.
В памяти вспыхивает образ девушки со шрамом на лице. Мои раны? Я уже и забыл о них.
— Недавно меня лечил маг, — говорю я вслух то, о чем не хочу даже думать.