Бессмертный избранный
Шрифт:
— Вот видишь, ты и сам все понимаешь, — говорит Цилиолис. Он стоит у кострища и тоже смотрит на тлеющий лист. — Тебе так просто не уйти, Серпетис. Они напали на тебя не за тем, чтобы просто отпустить, когда ты оклемаешься.
— Я знаю, — говорю я.
— Попробуй сбежать. Я могу сорвать твои волосы с куста, и ты сможешь уйти. Правда, если останется хоть один, тебе сорвет половину скальпа. Но свобода того стоит. Ты расскажешь правителю о том, как маги напали на тебя. Он придет и сожжет этот лес, и ты, может, даже сам сможешь поднести к подлеску горящую головешку.
Я поднимаю
— Мне не нужна твоя помощь, маг, — говорю я. — Совсем не нужна. Как и твои непрошеные советы. Я могу ненавидеть магов всем сердцем, но я верю, что они меня не обманули.
— Еще вчера ты сам был готов сжечь этот лес. Что изменилось?
Мы обмениваемся долгими взглядами. Цилиолис провоцирует меня. Вызывает во мне гнев и злость своими едкими словами. Но мой отец учил меня думать, а не чувствовать. И я беру себя в руки, хоть это и тяжело.
— Ты просто плохо знаешь меня, маг. — Я цежу последнее слово сквозь зубы.
Маги уже толпятся у края поляны, вглядываясь в лес. Голоса все громче, и вот уже на тропинке меж деревьев показываются люди. Впереди — бородач с лицом простака из детских присказок. За ним — маленький кудрявый мужчина в темно-коричневом плаще. Он кутается в него так, словно уже наступили Холода, хотя воздух уже прогрелся, и мне тепло.
За ним идут еще двое, и одного из них я знаю. Я едва удерживаюсь от шага навстречу, когда вижу перед собой того, о ком думал так много и так часто.
Нет. Обманываю себя. Не о нем я так часто думал, а о ней.
Этот высокий сухощавый старик мне точно знаком. Мастер, человек, который помог мне выбраться с края бездны. Я стою и смотрю на них, и он замечает мой взгляд, но смотрит на меня равнодушно, словно не узнавая.
— Фиоарна. — Тем не менее, он обращается ко мне так же, как обращался там, в домике у ручья. — Фиоарна.
Теперь его взгляд направлен на Цилиолиса. Ну конечно, он же сын наместника Тмиру. Только в отличие от меня, он все еще имеет право называться фиоарной. Я же уже нет.
— Мастер, — откликается Цилиолис. — Мне обещали, что я увижу свою сестру. Где она?
Он идет вперед к остановившимся у домика магам. Все столпились вокруг прибывших. Кудрявый мужчина ласково всех приветствует, но в ответных словах я слышу не просто теплоту — там почти обожание. Еще один Мастер?
Но корс и плащ мужчины распахнуты, и я не замечаю у него магического зуба. У остальных магов они есть, и даже Цилиолис при мне завязывал на шее порванный ремешок. Но кто он такой?
Я не тороплюсь идти вслед за Цилиолисом. Мне удобнее разглядывать их издали. Мастер поджимает губы, принимая приветствия, бородатый мужчина начинает быстро раздавать указания. Снова разводят огонь. У магов уже все готово: быстро ставят треногу на огонь, выносят из лачуги котелок, высыпают туда мелко нарезанное мясо и травы. Крошат чеснок и бросают сверху только что сорванные с ближайшего куста листья.
Мастера и его спутников приглашают к трапезе, и пока они едят, остальные стоят в стороне и почтительно молчат. Цилиолис стоит в стороне и терпеливо ждет, видимо, он знает, что так положено. Но я ждать не намерен.
Я подхожу к огню и обращаюсь к седовласому Мастеру. Я не знаю, кто среди них главный,
— Когда мне можно будет уйти?
Мой голос эхом разносится по поляне. Маги застывают на месте, не поворачивая голов, Мастер откладывает в сторону ложку, которой ел мясную похлебку, и смотрит на меня.
— Я думаю, что скоро, фиоарна.
— Думаешь? — Я приподнимаю брови, внутри меня все кипит. — Если маг не может сказать правду, он говорит «я думаю»?
Мастер пожимает плечами.
— Если маг не знает правды, должен ли он лгать? Ты здесь не пленник, Серпетис. Но ты не уйдешь, потому что не такова твоя судьба.
Если и есть что-то, что я презираю в магах больше, чем их пустословие, так это игры в провидцев. Любой ребенок в деревне скажет, что видеть будущее нельзя. Отец Мланкина и отец его отца сажали в клетки всех этих кликуш. В последнее время их было особенно много. Даже из соседних деревень иногда долетали вести об очередном пророке.
Мир погибнет во тьме.
Солнце больше не взойдет над этой землей.
Цветущая долина завянет и высохнет, и станет пустыней, а потом на берег хлынет океан и затопит землю до неба и до гор.
— Мою судьбу на вчера и сегодня определили эти люди, — обвожу я рукой магов у костра. — Они притащили меня сюда, связали и теперь сковали заклятьем. Если бы не ваши чары, меня бы не было здесь.
— Ты так сильно мечтаешь о встрече с правителем, Серпетис. — Это уже говорит не Мастер, а тот кудрявый мужчина в плаще. У него мягкий голос, чем-то похожий на женский, да и лицо безволосое, округлое, с ямочками на щеках. Я пытаюсь вглядеться пристальнее, и он мне это позволяет. С легкой улыбкой глядит на меня и почти не двигается. — Мигрис во весь опор скачет в Асму, чтобы рассказать о нападении. Но даже уйдя отсюда завтра, ты сможешь настигнуть его у ворот города. Мы покажем тебе тропу, если ты захочешь.
Он достает из складок плаща траву и бросает в костер. Пламя становится пурпурным, странным, и я отшатываюсь, заслоняясь рукой, когда оно вдруг устремляется к небу высоким столбом.
— Смотри в огонь, Серпетис, смотри в огонь, Цилиолис. Смотрите в огонь, дети одинокой матери.
Я пытаюсь отвести глаза, но неведомая сила мне не позволяет. Цилиолис вскидывает руки, чтобы закрыть лицо — и они застывают на полпути. Я и он освещены ярким красным светом, только мы, хотя рядом с нами стоят и сидят другие маги. Остальные теряются в неизвестно откуда взявшемся сумраке. Позади подкрадывается тьма, исчезают небо и земля, пропадают запахи и звуки.
Только пламя и мы остаемся во мраке.
И прекрасная женщина со смуглым лицом, неизвестно откуда взявшаяся рядом с нами. Она обнажена. Пышная грудь, округлые бедра, мягкий даже на вид живот. Большие раскосые глаза и маленький рот. Темные волнистые волосы, спускающиеся по спине до самой талии.
— Ты еще не насмотрелся? — спрашивает она звучным грудным голосом, и я понимаю, что женщина меня видит.
Я отрываю глаза от сочной груди и смотрю ей в глаза. Она улыбается, маленький язычок на мгновение показывается между зубами, когда женщина облизывает нижнюю губу. Еще никогда женщина не вела себя со мной так откровенно.