Бессмертный избранный
Шрифт:
Я слышу это имя, и во мне вспыхивает гнев.
— Демерелис не была магом, — говорю я, поворачиваясь к Фраксису. — Она бы никогда не нарушила закон.
— Не была, — соглашается он. — Но вам помогали не только маги.
— Ты хочешь сказать, что она знала об Энефрет? — перебиваю я. — Что она знала обо всем этом и молчала?
Я качаю головой. Демерелис была кузнецом. Она подковывала наших лошадей и точила ножи. Она говорила мало и только по делу, и ей мой приемный отец доверял мою жизнь — так, как доверил бы свою собственную, безоговорочно, без вопросов и сомнений. Она не могла быть
Чевь закрывают набежавшие тучи, и на поляне становится темно. Лес почти черен, и мне не так уж и хочется уходить сейчас, когда в чаще не видно ни зги. Поднявшийся ветер забирается под рубушу, взметает пепел костра и заставляет огонь ярко вспыхнуть.
— Демерелис знала, — повторяет старик-халумни, не отводя глаз от пламени. Его лицо кажется мне лицом мертвеца — глубокие тени, резкие углы, линии костей. — Она приглядывала за тобой. Но твоя деревня сожжена дотла, и мы больше не получали оттуда вестей. Как видно, Демерелис погибла?
— Ее убили, — говорю я. — У меня на глазах в начале двоелуния. Отравленной стрелой.
— В тебя тоже попадали отравленной стрелой, Серпетис, — продолжает старик. — И ты выжил, хотя должен был умереть.
— Твоя ученица использовала магию, чтобы вылечить меня, — возражаю я, но он качает головой.
— Нет. Она не могла, если ты ее попросил. А ведь ты просил ее, так?
Его слова так похожи на мои мысли. Но они не могут быть правдой.
— Он пытается сказать, что тебя защитила магия Энефрет, — говорит Цилиолис. — И это она сокрыла меня от глаз охотников за магами на целых шесть Цветений, так, халумни?
Старик молчит. На поляне воцаряется тишина, лишь ветер дует, холодя кожу и шелестя ветвями деревьев. Я слышу в его шепоте какой-то звук, но до меня не сразу доходит, что это.
— Лошади! — хрипло вскрикивает Фраксис. — Лошади! Тушите огонь!
Они начинают говорить все вместе, выкрикивать, шептать и свистеть, призывая магию — и тут же замолкают, когда осознают, что ее у них больше нет. В темноте я вижу, как они сбиваются в кучу у костра, словно испуганные дети, и как спрашивают друг у друга, что теперь делать. Они напуганы до полусмерти — все, даже самоуверенный старик.
— У нас нет оружия, — говорит Фраксис. — Но это их не остановит. Это наверняка солдаты наместника, они ищут наследника, которого мы утащили в лес. Мы должны увидеться с Асклакином, но для этого нам надо выбраться из леса живыми.
— Серпетис, ты должен помочь, — говорит старик-халумни, касаясь рукой моего плеча. — На тебя вся надежда. Во имя Энефрет, мы просим твоей помощи.
Они смотрят на меня. Все, даже Цилиолис, которому явно не по сердцу эта затея. Я, Серпетис, сын Мланкина, могу показать солдатам наместника Шинироса свои пальцы, отмеченные прикосновением к неутаимой печати. Каждый в Цветущей долине знает этот знак. Тот, кто помогает наследнику — помогает правителю Асморанты. Солдаты будут только счастливы сопроводить меня в дом наместника, и даже корсы свои одолжат, чтобы укрыть меня от холодного ночного ветра.
Холодное око Чевь снова показывается из-за туч, и одновременно на поляну ступают первые лошади. Четверо вооруженных всадников с решительными злыми
— Кто вы такие? — спрашивает первый из всадников, позволяя своей лошади гарцевать в опасной близости от Фраксиса. Тому остается только смиренно опустить голову — наверняка чтобы они не заметили, как на щеках его играют желваки. — Я спрашиваю, кто вы такие?
Я выступаю вперед, поднимая сжатую в кулак руку. Пламя костра оказывается сзади, и всадники не видят моего лица, но они точно увидят знак печати на моих пальцах.
— Меня зовут Серпетис, и я определенный наследник Асморанты, — говорю я, раскрывая ладонь. Золотистые всполохи под кожей напоминают мне об еще одной отметине на моем теле, и я запахиваю ворот корса свободной рукой, пока они все пялятся на другую. — А кто вы такие?
Всадник наклоняется вперед. Он оценивает то, что видит впервые — редко кому в жизни выпадает шанс увидеть наследника дважды — и поднимает руку, давая знак остальным отступить назад. Они беспрекословно подчиняются.
— Не спускайте с них глаз, — говорит он, не оборачиваясь. Легко спрыгнув на землю, всадник оказывается рядом. Он прищуривается, глядя на мою ладонь, и переводит взгляд на мое лицо, когда я сжимаю руку и убираю ее за спину. — Так ты — наследник Асморанты, Серпетис. А мы посланы наместником Шинироса на твои поиски.
Он стоит против огня, и мне хорошо видно его лицо — лицо молодого самоуверенного мужчины, у которого власти чуть больше, чем у остальных. Во взгляде его нет почитания или благоговения. Он послан, чтобы найти меня, но он не собирается верить с первого слова тому, что услышит в вековечном лесу. Пусть и не знает еще о том, что лес отныне потерял свою силу.
— Я знаю, — говорю я.
— И что же ты делаешь в лесу в компании магов, благородный? Тут недавно все трясло и шаталось, но ты, кажется, вовсе не испуган. Знаешь, в чем дело?
Он слишком нахрапист, но я не позволяю себе вспылить. По крайней мере, сразу.
— Эти люди — не маги, — отвечаю я только на первый вопрос. — Разве ты не видишь?
Я отступаю в сторону, позволив Фраксису оказаться перед лицом всадника. Делаю знак рукой.
— Покажите людям наместника ваши шеи.
И они не смеют ослушаться. Я смотрю на магов и сам, но я знаю, что там увижу. Корчась и катаясь по земле, завывая и плача, они срывали с себя подвязанные на ремешки зубы тсыя. Ремешки еще валяются где-то в траве, но самих зубов нет — я видел, как упав на землю, они в мгновение ока истлевали и превращались в прах.
Маги обнажают шеи, подставляют взглядам чужаков свои белеющие в свете костра горла — смотрите и не говорите, что не видели. Их взгляды мечутся, руки неуклюжи, но им больше нечего скрывать, потому что больше ничего они не имеют. Магия ушла по мановению руки Энефрет. Они отдали ее — сами, по своей воле, во имя той, которая назвала себя хозяйкой этого мира, но теперь они как дети, оставленные матерью — беспомощны, беззащитны и растеряны.