Бета Малого Льва
Шрифт:
чтобы погасить свет. Гореть остался один тусклый аквариум, и в этом тусклом свете они
напряженно и откровенно смотрели друг на друга.
Он рванул кнопки на рубашке и зашвырнул ее в угол. Она тут же сняла блузку. Он ослеп.
И задохнулся. Он никогда не смотрел на ее тело вот так, с мыслью, что через минуту оно
будет принадлежать ему. От такой внезапности возбуждение стало страшным, ему казалось,
что он весь гудит, как высоковольтная опора, как многоголосый
пчелиный улей.
Он все забыл: свои обещания, свои предубеждения, свою осторожность. И мир
перевернулся, и куда-то испарилась усталость, и сразу никаких сил не стало привычно
сдерживать этого огромного голодного зверя - свое желание, свое хроническое желание ее:
ее тела, ее губ, ее дыхания, ее нежности, ее любви... Он даже не понимал, что ею движет, но
в данный момент было важно не это, а то, что сейчас они будут любить друг друга вопреки
всякому здравому смыслу.
Он взял ее за плечи и почувствовал, что она вся дрожит. Не от страха. От безумного
желания, такого же, как у него. Пожалуй, в этой немой дуэли двух полов и цивилизаций они
были равными соперниками. Одно только было непонятно: если они так страшно хотят друг
друга, то почему этого не случилось раньше?
Ричард невольно ее плечи стиснул, Зела запрокинула голову и застонала. Ничего еще не
произошло, а она как будто теряла сознание. От этого самому было в пору сойти с ума. Он
понял, что если поцелует ее сейчас, то до постели они уже не дойдут, прямо тут на палас и
рухнут.
Ее губы улыбались. Он подхватил ее на руки, отнес на кровать-ракушку. Каждое
прикосновение к ней обжигало. Сквозь раздвинутые шторы в спальню осторожно, одним
краешком заглядывала луна, и ее бледного света хватало, чтобы видеть прекрасное
взволнованное лицо и горящие вдохновением глаза.
– Ты еще успеешь меня выгнать, - предупредил Ричард.
– Ни за что, - улыбнулась она и покачала головой.
Она была хороша до безумия, нежна до безумия и просто невероятно возбудима. Для
земной женщины это было бы немыслимо. Любое его прикосновение вызывало у нее стон,
любое его движение приводило ее в экстаз. И не похоже было, что она притворяется. Это
действовало как наркотик. Когда он очередной раз без сил падал на подушку, рука сама
– 95 -
тянулась к ней, от его прикосновения Зела снова вспыхивала, как будто ничего не было, как
будто все их совместные усилия насытиться друг другом ухнули в бездонную яму. Ее
возбуждение моментально передавалось ему, и так продолжалось до бесконечности.
Ричард так и
похоже на похмелье. Он осознал себя лежащим на краю широкой постели лицом в подушку.
На дворе стоял, по-видимому, полдень. Он осознал себя также и полным идиотом. Зачем ему
все это было нужно? Прекрасная женщина? Ну и что? С ней ведь не может быть самого
главного, что ему нужно! С ней не может быть легкости. Господи, как с ней все сложно...
Катастрофически рушились отношения со всеми: Ольгердом, Алиной, Консом, Силином...
Или он этого вчера не знал?
Ричард повернулся и увидел ее, лежащую на высокой подушке с неуловимой
полуулыбкой на припухших губах, и понял, почему так произошло. Потому что он ни
минуты не может без нее жить. Потому что его тело не может не прижиматься к ее телу, его
руки не могут не обнимать ее, его губы не могут не целовать ее, а его голова не может о ней
не думать. И какая теперь разница, что будет с остальными?
После безумной ночи утро выдалось спокойным. Они целовались, катаясь по кровати,
изредка вспоминая о завтраке и тут же забывая. Потом он все-таки позвонил, чтобы в номер
что-нибудь принесли.
– Мы собирались осматривать дворцы, - сказал он, выкладывая перед ней альбом с
репродукциями, - выбери, какой тебе больше нравится.
Зела лежала, листала альбом и пила кофе. Вид у нее был вполне довольный. Смотреть на
нее было одно удовольствие. Ричард отобрал у нее пустую чашку.
– Одевайся, а то успеем только к закрытию.
Она надела летнее платье, заколола волосы, посмотрела на него с улыбкой. Он подошел,
чтобы поцеловать ее, обнял... и они каким-то образом снова оказались на кровати.
***************************************
***************************37
Первые три дня внешний мир им был не нужен вообще. На четвертый Ричард понял, что
скоро разучится ходить. Стоило прилетать в Дельфиний Остров, чтобы не вылезать из
постели!
Где бы они ни были потом, он не выпускал ее из объятий. Все превратилось в
волшебный сон: берег моря, набережная, ботанический сад, скалы, дворцы на этих скалах...
– У тебя ведь тоже есть замок?
– спросила она, ласково улыбаясь.
Они стояли на открытой террасе, нависавшей со скалы над лазурным заливом. Это был
дворец Мемнона Третьего Терпеливого, прохладный и сумрачный, забитый до отказа
барельефами и скульптурой. На террасе было светло и жарко, мозаичный пол отбрасывал