Бетагемот

Уоттс Питер

Кларк что есть сил жмет на газ. «Кальмар» тянет ее вниз.

— Кларк! — Как видно, звук взрыва дошел до голов­ного узла. — что происходит?

Симфония рвущегося металла. Нестройный хор голо­сов. Их меньше, чем было, понимает Кларк.

«Мы потеряли генератор, — тупо думает она. — Я слы­шу крики.

Слышу, как они умирают».

И не просто слышит. Крики возникают в голове рань­ше, чем доходят до ушей: дикая химическая паника нат­риевыми вспышками поджигает рептильную часть мозга, умная кора в беспомощном смятении, сознание разбито, как дешевая стекляшка.

— Кларк,

докладывай!!!

А это гнев, тонкая пленка угрюмой решимости среди паники. Сквозь рассеявшуюся муть ярче пробиваются огни. Только они не того размера и не того цвета. Это не фонари рифтеров. Ее сонар взвизгивает, предупреждая о неизбежном столкновении, мимо проносится неуправ­ляемый «кальмар», его ездок светится болью от перело­манных костей.

— Это не я, клянусь! Они сами...

Кризи удаляется, его муки сливается с муками других.

Корпус блока F заполняет экран сонара — его плав­ные очертания повсюду разъедены рваными выбоинами: зияющие пасти пещер с кривыми металлическими зуба­ми. Одна плюется в нее — что-то со звоном рикошетит от «кальмара». Со всех сторон жужжат и скрежещут во­кодеры. В рваной облачной стене впереди открывается проход: Кларк видит громоздкую тушу бронированного циклопа. Его единственный глаз яростно сияет недобрым светом. Взгляд обращается на Кларк.

Она уходит влево, успевает заметить нечто, вращаю­щееся в хаосе. Темная масса глухо ударяется в нос «каль­мара» и кувырком летит ей в лицо. Кларк пригибается. Обтянутая гидрокожей рука задевает ее.

— Лени!

Мертвые серые глаза, непрозрачные и равнодушные, остаются позади.

«О Господи. Боже мой».

Светящиеся металлические монстры шагают по об­ломкам, добивая раненых.

Она пытается собрать мысли.

— Они выходят из стены, Кен. Они поджидали там, взорвали стену изнутри и выходят через стены.

«Черт бы тебя побрал, Пат. Это ты? Это все ты?»

Она вспоминает перекошенную шахматную доску на экране Лабина. Вспоминает, как черные фигуры готови­лись к легкому разгрому врага. Только теперь ей еще вспо­минается: в шахматах первый ход всегда делают белые.

Того безразличного чуждого интеллекта больше нигде не ощущается. Должно быть, в момент взрыва гели пре­вратились в кашу.

В наружном шлюзе находились не только корпы в броне и умные гели. Еще там были шрапнельные заряды, наверняка расположенные в расчете на максимальный разлет. Кларк видит, куда попали осколки: в корпус стан­ции, в разбитые кислородные резервуары... Они торчат из ран в телах друзей и врагов. Они похожи на стальные маргаритки, на лопасти миниатюрных ветряных мельниц. Их разбросало одной силой взрывной волны — и они скосили тех, кого не засосало внутрь и не насадило на рваные края пробоины.

Дымовая завеса почти рассеялась.

Лабин приказывает отступать. Из тех, кто его еще слышит, большинство уже отступили. Фигуры в тяжелых скафандрах ползают по остаткам блока F-3, разбираясь с ранеными и мертвыми. Крабы крабами, неуклюжие и тяжеловесные. Вместо коготков у них иглы — длинные хирургические иглы, тонкими копьями торчащие из паль­цев перчаток.

— Лени, как слышишь меня?

Она оглушенно висит над «Атлантидой», с безопас­ной высоты смотрит, как крабы пронзают черные тела. Иногда от кончика иглы поднимаются пузыри, уносятся в небо стайкой скользких серебристых грибков. Воздух, под давлением впрыснутый в тело. В оружие можно пре­вратить почти что угодно.

— Лени?

— Она могла погибнуть, Кен. Дейла с Аброй я тоже не могу найти.

Другие голоса. Слишком смазанные, неузнаваемые. Как-никак, почти все генераторы помех еще действуют.

Она настраивается на крабов. Хотелось бы знать, что у них сейчас на душе? А кстати, и у нее самой — она никак не разберется. Может, в голове у нее зельц.

А там, внизу, корпы в броне подчищают грязь. Чувств там с лихвой. Решимость. На удивление много страха.

Гнев — но отдаленный, мотивацию дает не он. И меньше ненависти, чем она ждала.

Она поднимается выше. Панорама под ней освеща­ется сиянием блуждающих фонарей. Дальше безмятежно горят огоньки других частей «Атлантиды». Она с трудом улавливает гудение рифтерских голосов, слов не разо­брать. И настроиться ни на кого из них не удается. Она одинока на дне морском.

Неожиданно Кларк пересекает некую невидимую ли­нию, и челюстная кость наполняется звуками.

— ...тела, — говорит Лабин. — Убитых по своему усмотрению. Гарсиа будет вас принимать под медотсеком.

— Там и половины не поместится, — слабо жужжит вдали («О! Это Кевин!») — Слишком много раненых.

— Все с F-3, кроме раненых и сопровождающих, встречаются у закладки. Хопкинсон?

— Здесь.

— Есть что-нибудь?

— Кажется. В блоке Е полно мозгов. Кто, не опре­делить, но...

— Йегер и Ын, поднимите своих на сорок метров по вертикали. Координаты не менять, но всем отойти от корпуса. Хопкинсон, отводи своих к медотсеку.

— Мы в порядке...

— Исполнять. Нужны доноры.

— Господи, — слабо бормочет кто-то, — мы пропали.

— Нет. Не мы, а они.

Это Грейс Нолан, живая, властная и непоколебимая даже за фильтрами вокодера.

— Грейс! Они же...

— И что? — жужжит она. — Думаешь, они побеждают? А что дальше, народ? Этот трюк второй раз не пройдет, а у нас хватит зарядов подорвать весь фундамент на хрен. Вот мы их и подорвем.

— Кен?

Короткая пауза.

— Слушай, Кен, — жужжит Нолан, — до закладки я доберусь через...

— Не нужно, — жужжит Кен, — туда уже выдвину­лись.

— Кто?

— Кстати, с возвращением, — обращается Лабин к кому-то неназванному. — Цель известна?

— Да... — голос слабый, слишком искажен, чтобы опознать.

— Заряд установишь в пределах метра от метки. Уста­новишь — и быстро отплывай! Не задерживайся у корпуса больше необходимого, ясно?

— Да.

— Детонатор акустический, я взорву отсюда. На счет десять снимаю блокаду.

«Господи, — думает Кларк, — так это ты!»

— Всем отойти на безопасное расстояние, — напоми­нает Лабин. — Блокаду снимаю!

Она далеко за пределами действия глушилок, для нее перемена не слишком заметна. Однако следующий голос, долетающий до нее через вокодер, звучит по-прежнему тихо, но легко узнаваем.