Без чувств, без эмоций, выжить
Шрифт:
«Утро судного дня»
Такси в Вене сплошь Mersedes или я не умею вызывать Volkswagen? Доехав, на одном из Mersedes до парковки со своим авто, я переоделся в спортивный костюм, завернул в Аделаида, купил кофе и вернулся словно с трёхчасовой пробежки. Глотнув только два процента зарядки, телефон ожил шквалом СМС.
Олег — продюсер звонил вам.
Олег — продюсер звонил вам.
Олег — продюсер звонил вам.
Смс: Олег — продюсер «Срочно перезвони».
Заперев наглухо дверь и окно, сделав два громадных глотка кофе, выдохнул.
—
После некоторой заминки и слышного лязга то ли дверей, то ли окон:
— Звонил! С самого утра звонил, ты где? — Голос с требовательной интонацией, с глухим подавленным звучанием, когда звуки сдерживают от вскрика, выдавая псевдоравнодушие.
— Был на пробежке, телефон поставил на авиорежим, иначе не пробежка завершится не начавшись.
Думаю, хоть он и был уязвлён, но этот ответ его устроил, настолько, чтобы выдохнуть.
— Нужно что-то решать и срочно решать.
— Хотелось бы знать, что решать? Пока что пример пустой.
— Я про француза. — Он то ли выдохнул, то ли прошептал. Отделавшись какими-то размытыми фразами и очень обтекаемыми формулировками с длинными паузами, наконец Олег стал говорить чётко, внятно и откровенно. — Прости, не мог там говорить. Пришлось… В общем, с утра всех затребовал наш инвестор и стал предъявлять о том, что этому режиссёру не дают раскрыться, что мы ведём к саботажу, противимся идеям и всё в таком духе.
— Хочешь убрать кучерявого?
— Ты меня вообще слышал? Если мы убираем француза, то мы нарушаем условия. Там чётко прописано, что назначает и увольняет он. То есть инвестор. Мы лишимся всего. Понимаешь?
— Дай мне полчаса. Я перезвоню.
Пишу Альфреду:
«Привет, не спишь?»
«Уже скучаешь!»
«Очень».
«Я знаю».
«Мне нужны материалы по тому французу».
«Какие?»
«Всё!!!»
«Приезжай».
«Тридцать минут».
Невыносимо. Этот день словно липкая ириска, ждёшь, пытаешься, ничего не получается, нужно только терпеть и надеется, что всё получится.
Одно из правил, у меня всегда есть резервная бутылка вина, на те случаи, когда становится невыносимо, тяжело отравишь 1–2 бокалами зародившего виноград и внутри что-то стопорится. Вот, так и спиваются. Если ты допускаешь мысль о том, что можешь выпить немного слабого алкоголя, ты уже потенциальный алкоголик. Я потенциальный алкоголик. В комнате не оказалось стаканов, за исключением лишь того, что на полке в ванной для того, чтобы полоскать рот. Тщательно обмыв, наполнив до половины не успев сделать и глотка, дверь скрипнула попыткой открыть. Стук.
— Кто?
— Я?
— Это местоимение, а имя?
— Роман!
Выдохнув, открываю дверь.
— Что хотел?
Он застыл с дебильным напряжением лицевых мышц.
— Извини.
—
Ступеньки загрохотали под его прыжками. И вот лёд плавает, позвякивая в бокале для полоскания рта, размешивая вино.
— Чтобы ты одел на роковой случай?
— На какой?
— Одержал победу… Ну, прямо над своим злейшим врагом. — Судя по моим же фразам, два глотка вина распечатали вчерашнее выпитое и подружились, кружа в хмельном порыве внутри моего организма.
— Одел бы спортивный костюм и взял биту.
— А если сексуально?
— Зачем?
— С мужем развожусь! — И подправил нецензурным словцом, придавая этой фразе комичности.
— Тогда нужно одеть что-нибудь развратное. — Усмехнулся студент, отложив книгу.
— Развратное? — Бокал был пуст, лишь три крупных куска льда бултыхались на дне. Долив ещё половину, решил, что на машине не поеду.
Отложив футболку, заменил на очень тонкий хлопковый свитшот тёмно-синего оттенка, влез в узкие светло-кремовые брюки и белые кроссовки на очень объёмной подошве.
— Пиджак одень. — Парень скорчил смешную гримасу.
— Зачем?
— Так не разводятся. Так мирятся. — Усмехнулся он, перелистнув страницу.
Переодел брюки на тёмно-сини и без стрелок. Моё лицо полыхало, в висках стучало. Я напился так сильно впервые за последние три-четыре года. В зеркале я выглядел нелепо. Как-то не пропорционально, несуразно, хотелось подправить лицо, голову, руки, тело, ноги. В общем, всё. Стало грустно. Взгляд со стороны, и вся шелуха опадает, оставив тебя вот так, обычно, грустно.
Я разглядывал своё отражение в зеркале шкафа, словно оно мне за что-то мстило, ведь внутри своих мыслей я был симпатичней, приятней, интересней, а здесь, всё очень… нелепо.
— Скажи, — между слов я закинул в себя остатки второй порции вина. — А вот я могу возбуждать? Ну, хоть… — и слова застряли в горле.
Парень отложил книгу на край кровати и внимательно посмотрев на меня, наверное, осознал мою собственную жалость к самому себе. Что мне хотелось сейчас? Ответа, да? Флирта, внимания? Хотелось отвернуться от зеркала, но жалкое существо смотрело на меня с такой ненавистью… А он взял моё лицо в руки, стал смотреть прямо в глаза. И всё моё напускное превосходство, весь этот директорский тон, стенобитное сопротивление рухнуло. Он тянулся лицом, а я рассмеялся. Второй день подряд, малознакомые люди пытаются меня целовать. И это мужчины. Я смеялся звонко, пьяным смехом.
— Фу, как от тебя разит вином.
— Я же пью. — истерично рассмеялся. — И сделав последний глоток, протянул ему почти пустую бутылку. — Выбросишь потом, хорошо?
Желание не садится за руль, было после первого бокала, после третьего всё, казалось, уже нормальным. Обошлось без происшествий. Альфред, как обычно, был в спортивных штанах Найк и босиком.
— Ты пьян? — Обдал он меня усмешкой.
— А ты трезв?
— Трезв.
— Альфред мне нужно всё на того чувака. — Я плюхнулся на кровать прямо в одежде. — Всё, что есть и в печатном варианте.