Без чувств, без эмоций, выжить
Шрифт:
— Что правда? Вы о чём? — Ольга не могла сдержаться, влезая в и без того тяжёлый разговор.
Василина пожимает плечами.
— Какой срок? — Выпалил продюсер и все хором ахнули словно отрепетированные хористы.
— Беременности, — буркнула Настя, явно не выспавшаяся, отчего была ещё более саркастичная.
— Может, сифилиса, — хихикнула рыжая, окинув взглядом присутствующих в поисках поддержки.
— Ты в уме? — Настя усмехнулась. — Сама, что ли, принесла?
— Молчим всё. — Пришлось вмешаться в этот процесс. Хотя не хотелось. — Олег,
— Пусть сама скажет.
— Беременность, — выдохнула Василина, окропив пунцовые щёки слезами.
— Кто-то из нас? — Почти проскулил кто-то из мужской части «населения».
Все заметно занервничали.
— Какой срок? — Спросил Сергей, поглаживая её по плечу.
— Не знаю, — всхлипнула. — Думаю четвёртый.
— Из вас никто. — Было искренне жаль её. Про таких говорят, что она магнит для неприятностей.
— Не вовремя, так не вовремя. — Василина шмыгала носом, растирая всё по лицу. — Даже денег нет рожать здесь.
— Когда ты узнала? Ты пила таблетки? Мы сразу предупреждали всех девушек, чтобы вы пили таблетки.
— Да, я и не была уверена… — Промямлила она, — надеялась, что нет.
— Нет, чего? Беременности?
— Да, — шмыгнула она, растирая слёзы.
— Ты не проверял их? — Возмущался Олег.
— Я что гинеколог. У каждого спрашивали результаты, все были со справками. Мы на беременность не смотрели.
— Чем ты думала? — Запыхтел продюсер с одной стороны.
— Денег нужно заработать. Как потом жить? Кто нас кормить будет? — Причитала она с другой.
Её рыдания перерастали в истерику, пришлось выдворить всех из холла и обсуждать с Олегом судьбу незадачливо девахи.
Помедлив, повозмущавшись, он присел с ней рядом на диван. Проявил верх человечности, стал уговаривать, что это не конец и не проблема, но выпроводив её на кухню, твёрдо заявил:
— Выплати ей расчёт без удержания, но завтра чтобы она уже ушла. — Он изменился в секунду. Вот, оно управленческое лицемерие. Щепетильно с улыбкой, убаюкивать льстивыми словами, что всё решится, всё будет хорошо, а после вышвырнуть.
— На, — протянул зелёную тысячную купюру из портмоне. — Дай, ей бонус.
За прошлый период ей причиталось шестьсот евро, плюс тысяч от Олега, плюс добавил ещё три из того конверта, и такую же тысячу, как и продюсер, я вынул из собственных денег.
Никак не мог преодолеть рубеж того, что конверт и содержимое внутри него, принадлежит полностью мне.
Предстоял разговор с девушкой.
Василина успокоилась, насколько могла и хотя бы уже не всхлипывала. Выложив её расчёт и те дополнительные бонусы, что мы приготовили, ожидал хоть какой-то благодарности, но снова посыпались причитания.
«Как я», «Что я», «боже», «что делать».
— Василина, берёшь деньги и начинаешь жить. Виза у тебя до какого времени?
— На год.
— Это время на год. А дней сколько?
— Год.
Конечно, же дней у неё было по стандарту девяносто.
— У тебя только один вариант. Разыграть потерю памяти. Документы спрячь так, чтобы потом найти, и рожай, родишь в Европе, считай, получишь ВНЖ, ну, а там на что мозгов хватит. Она опять разразилась слезами.
— Перестань рыдать, это уже раздражает.
И она словно по команде стихла, размазала остатки влаги по лицу рукавом.
— Ты легально можешь ещё два месяца быть здесь, поезжай в Швейцарию или Италию, куда-нибудь к воде, там, где много туристов. Там явно будет работа, потом уедешь в мелкий город, прикинешься, что упала и потеряла память, ну либо домой, к мамке под крыло.
— Поняла.
— Я даже не знаю, как тебе сейчас в больницу ходить здесь.
— Я тоже.
На том и расстались, что она пока проведёт несколько дней в Вене, потом решит, что ей делать, а мы продолжили жить все этой коммуной минус один человек.
Этот случай явно оторвал наше внимание от француза, но план уже был готов. Лишь небольшая передышка с беременностью отсрочила приговор, дав время, всё взвесить. И, прежде чем пойти ва-банк, я решил всё перепроверить.
С Альфредом мы встретились не в отеле, а в небольшом пабе по соседству. Очаровательные глиняные миски, покрытые треснувшей лазурью, деревянные подставки и сервировочные атрибуты. За последние три мясца ужинов в компании Олега, в выхолощенных до скрипа ресторанах, уже заперло меня в кокон, что другого в Вене и быть не может. Но здесь было уютно, словно ты сбежал с официальных мероприятий и закрылся в небольшой деревушке, где можно есть руками, облизывать пальцы и говорить, не задумываясь о том, что говоришь с набитым ртом. В принципе Альфред так и делал. Нет, он не облизывал пальцы, но он болтал, жуя кусок стейка.
— Мне нужно отследить одного человека и удостовериться в том, что это он. Но я не знаю как.
— Кто он? — Он закинул порцию картофельного салата, прямо перед тем, как спросил.
— Тот самый.
Мы скрестили взгляды и помолчав, Альфред осмотрелся вокруг, но в радиусе десяти метров никого не было, по сути, были только мы, бармен, он же официант и какой-то мужик смотрел спортивную трансляцию сидя за стойкой бара.
— Ты можешь всё испортить?
— Я могу всё испортить, если не проверю.
— Хорошо. — Аппетит у парня явно пропал.
— Мне нужна твоя помощь.
Мы сидели молча с минуту не меньше.
— Ну, давай, давай, говори. — Замотал он руками, словно ветряная мельница под порывами ветра.
— Нужно узнать, в какой клуб он постоянно ходит. Я знаю, что ходит, но я не могу напрямую спросить источник в какой. Это будет проблемой. — Я не мог подобрать фразу на английской «чревато последствиями, пришлось заменить на «это будет проблемой».
— Я не клубный завсегдатай. — Не уверен, что правильно понял его фразу.