Без чувств, без эмоций, выжить
Шрифт:
Он осёкся.
Сейчас либо сказать, либо промолчать и всё скажет он. После долгого глотка и подцепив хамон вилкой, медленно наматывая на кусок дыни, отправив в рот и медленно пережёвывая. Смотря ему в глаза с тем самым врачебным выражением на лице «я весь во внимании, слушаю вас». Преодолев пару междометий и нецензурных фраз, серб только начинает говорить, чуть снизив голос. Но не о том, что они там «про…», а саму суть.
— Нам предложили хорошее инвестирование и тут затянулось. Мы полгода только
— Полгода?
— Ну, плюс, минус. С февраля. Получается четыре месяца. — Он ещё раз хапнул вина, тем же размашистым рывком.
— Понятно. Очевидно, если тебе на протяжении нескольких месяцев ежедневно говорят о том, какой у тебя будет уровень жизни, ты либо устаёшь слушать и уходишь, либо начинаешь жить этим уровнем, а потом тебя догоняют долги, и ты вынужден делать то, к чему тебя склоняли.
— В точку. — Он медленно пережёвывал подтаявший сыр бри.
— А как он вышел на вас?
— Родион год назад привёл, Виталика, а это его знакомый.
У меня всё выстроилось в закономерную цепочку. Чем мне это поможет? Ничем, но лучше знать, чем догадываться.
— Непонятно лишь одно, при чём здесь француз?
— Мы думали, речь идёт о сделке. Обсудили, сколько можем продать уставного, чтобы контролировать, и тут нам ещё рекомендуют опытного режиссёра из Праги. А ты знаешь, что чехи в области порно, просто боги.
— Странное сочетание, боги в порно.
Мы натянуто посмеялись, и он продолжил:
— У этого инвестора потом возникли иные интересы в Вене, а к нашей студии у него много вопросов, и посыпалось: «многое сделано не профессионально, и его это смущает…» Мы всё это слушали и осознаю, как он подцепил нас на крюк. Помню, как приезжаю домой, сижу на краю ванной, смотрю на руки и ощущаю, что у меня утекают деньги сквозь пальцы. Вот, мы и согласились. — Он перевёл дух, покрутил бокал в руках и отставил в сторону. — Если за полгода мы возмещаем вложение, то мы ничего не должны, если мы не выходим в ноль по займу, то студия переходит к нему.
Узнаю тактику, но молчу.
— И тут этот француз. Мы же поверили. Режиссёр из Праги, а приезжает этот… — Развёл он руками. — Мы его первый раз увидели, когда в студию привезли. Мне тогда показалось, что это странное, но Виталик, эта жаба бородавчатая…
— Мы зовём его Шалтая. Голова на яйцо похожа.
— А мы его прозвали жаба, за бородавки.
— Бородавки?
— Он их вывел уже. Только шрамы остались.
— Так, что Виталик?
— Проел нам мозг. Какой режиссёр, какой режиссёр.
— А он не может быть заодно с инвестором?
Олег замолчал, по выражению лица было очевидно, что я лишь озвучил, что он и сам знал.
— Зачем вы соглашались на режиссёра
— Всё как в тумане было. — Выдохнул он, затем махнул официанту и прокричав, заказал два кофе. Вернув взгляд в мою сторону, проговорил губами, едва слышно пробормотав поджатыми губами. — Мы проиграли.
— Нужно слить француза.
— Сможешь?
Я пожал плечами. А что ему обещать?
— Нужно придумать что-нибудь. — Повторил он. Хорошо говорить обтекаемыми фразами, чтобы ты напрямую не говорил, но в то же время намекнул.
Единственная тактика была уместна, это молчать. И смотреть ему в лицо.
— Как думаешь, это возможно?
— Думаю возможно. — Ответив, театральным жестом сделал глоток вина. — Нет, ничего не возможно, если захотеть.
Помолчав, а может, также выждав театральную паузу, разыгрывая интермедию, давно уже обдуманного разговора, откинувшись в кресле, Олег изрёк:
— Если его не будет, получишь, половину того, что уже получил.
Двести пятьдесят тысяч евро. Сильный мотиватор, особенно если ты готов был на это бесплатно. Колесо фортуны явно последнее время заклинило на секторе приз, вот только как в крылатой фразе «фортуна — дама капризная».
Мнение об этой студии и происходящем менялось с завидным постоянством. Сейчас мне показалось, что для Олега это дело, которое приносит ему регулярный доход расставаться с которым он не хотел бы. Но не слишком уж большие деньги он платит мне за спасение этого бизнеса?
Не транш ли это из восточной Европы в Швейцарию?
О таких вещах лучше не думать, чтобы не знать. Такие знания, уже…
— Олег, мне пора. Уже… — На часах было чуть после одиннадцати.
Но он явно не планировал рано завершать этот вечер, и мы пошли гулять по набережной. Он рассказывал какие-то истории из жизни, много говорил об Италии и Швейцарии, Испании и Франции. Онмного, где уже побывал, много ли у него впереди?
Я был уверен, что их инвестор, этот тот самый банкир. Тот самый, тот самый человек…
— Как тебе Вена?
— Нравится, — я был искренним. Этот город мне очень понравился. — Здесь бы я мог остаться жить, думаю навсегда.
— Такие же ощущения у меня были двенадцать лет назад.
— А сейчас?
— И сейчас. — Выдохнул он явно размышляющий в этот момент. — Если не придётся уехать.
Чем больше он погружался в алкогольную эйфорию, тем больше драматизма было в его словах. Домой он уехал на такси, мне захотелось пройтись под мелким, почти стихающим дождём.
Последующие дни, почти всё время: стоя в душе, засыпая, чистя зубы или отправившись на пробежку, я только и думал, как убрать режиссёра, и нужно ли мне это делать?