Без Надежды
Шрифт:
– Так с кем ты все же беседовала?
– Я связана словом и не могу назвать тебе имя. Скажу только, что с этим парнем ты неплохо знаком. И он далеко не простая пешка в окружении положенца.
– Это Комаль? Митрич? Малина?…
– Не пытайся гадать, – перебила меня Конфетка. – Не трать попусту время, все равно не скажу.
– Ладно, не говори, – сдался я.
– Теперь ты понимаешь, что в ближайшее время не можешь рассчитывать на чью-либо помощь? – продублировала Света ту мысль, с которой я смирился еще несколько дней назад. И добавила с пафосом: – Конечно, помимо моей. Я с тобой, Знахарь! Как бы все мерзко ни повернулось! Ты слышишь?
Я слышал. А
– Спасибо, малышка. В тебе я не сомневался.
Потом, не прощаясь, отключил телефон и уже привычной дорогой отправился через лес наблюдать за своим домом и переваривать свежую информацию, которой только что меня накормила Конфетка. И ломать голову над проблемой: «Где добыть денег?» Чтобы вечером, так ничего и не придумав и в очередной раз обнаружив, что на даче по-прежнему меня поджидает засада, вернуться к Наташке. Подойдя к ее уютной избушке, уже привычно сбросить с себя личину Знахаря-Костоправа и с придурковатой улыбочкой переступить порог в образе беспечного и жизнерадостного Дениса Павловского. Анестезиолога, который, несмотря на недавнюю потерю работы, все равно очень доволен жизнью.
– Приехал папа, – коротко проинформировала меня Наташка, выйдя из горницы в тесные сени, как только я громко скрипнул входной дверью. – Чем ты удивлен, дорогой? Я же тебе говорила.
– Да, да, конечно, – рассеянно пробормотал я, припоминая, что Наталья, и правда, несколько раз обмолвилась, что в пятницу вечером ее обещал навестить отец. Проверить, не добрались ли еще до дочери местные разбойники или маньяки. Завезти кое-какие продукты. Да и просто провести выходные на лоне природы…
– Классный мужик, – накануне отрекомендовала мне своего папу Наталья. – Бывший военный, сейчас он работает в какой-то строительной фирме. Не миллионер, но и не нищий. Не сластолюбец, но и не праведник. Не алкоголик, но и не трезвенник. Самый обычный отставной офицер, дослужившийся лишь до майора. И единственный близкий мне человек, который всегда рядом со мной. Мать оставила нас, когда мне было шесть лет, бабушка умерла, когда я перешла в шестой класс. Тогда у меня остался лишь папик… Денис, я даже не сомневаюсь, что вы с ним найдете общий язык. Отец очень легко сходится с людьми. Ты, по моим наблюдениям, тоже вполне коммуникабелен. Я очень хотела бы, чтобы вы стали друзьями.
Мне было до лампочки, найду я общий язык с этим майором в отставке или не найду. Не все ли равно. Наташкин папаша – очередной второстепенный персонаж драмы, разыгрывающейся со мной – так же, как и все прочие второстепенные персонажи, был мне полностью безразличен. Впрочем, как и сама Наташка…
Или все-таки нет?
За те несколько дней, что я провел рядом с этой девицей, я практически ничего не узнал о ее жизни за пределами ветхой избушки, которую она сняла, чтобы провести здесь свой отпуск. Двадцать три года, закончила строительный колледж, работает помощником администратора мелкого коммерческого банка, получает там более чем скромную по меркам банковских служащих зарплату, живет в двухкомнатной «брежневке» вместе с отцом, давно уже не имеет постоянного boyfriend'а, хотя порой и не чурается того, чтобы слегка оттянуться с каким-нибудь удачно подвернувшимся на пути самцом вроде меня. Вот, пожалуй, и вся информация, которую я успел накопить по Наташе. Разве что к этому можно приплюсовать еще то, что эта экстремальная нимфа умеет не только оглушительно скрежетать на «Ибанезе», но и, отключив процессор, наигрывает на гитаре довольно красивые мелодии. А еще ловко и быстро собирает и заряжает свой арбалет и лихо стреляет из него по мишени, закрепленной на задней стене избы.
Вот и вся информация. И ничего более. Как-то ни я, ни Наташка не стремились изливать друг перед другом душу и ограничивались пустой болтовней на отвлеченные темы. Меня это устраивало. Наталью – тоже.
Оставалось надеяться, что отец столь же тактичен и нелюбознателен, как его дочка. Отвечать на его докучливые расспросы мне совершенно не улыбалось.
Это был высокий худощавый мужчина с короткими светлыми волосами, мужественным лицом с высокими скулами и волевым подбородком, проницательным взглядом зеленых, как и у Натальи, глаз и крепким рукопожатием. Как выразились бы гитлеровцы: истинный ариец. С таким не мешало держаться настороже.
Именно так, настороженно, я и начал общение с Наташкиным папой. Но, впрочем, почти сразу расслабился. А что еще прикажете делать, если твой новый знакомый располагает к себе настолько, что уже после обмена с ним всего несколькими дежурными фразами создается впечатление, будто знаешь его чуть ли не с самого детства?
Вадим – а именно так представился мне Наташин отец, сразу же попросив в обращении с ним обходиться без отчества, – так вот, Вадим бросил взгляд на занавеску, за которой вокруг электрической плитки суетилась его дочь, заговорщицки подмигнул мне и извлек из пухлой спортивной сумки большую бутылку «Столичной».
– Это нам, – сообщил он, – а для хозяйки припасена упаковочка сока. Она непьющая. Надеюсь, не будете меня уверять, молодой человек, что и вы тоже?
Я улыбнулся и отрицательно покачал головой. Мне импонировала его непосредственность. Он, и правда, был компанейским мужиком. И главное – оказался таким же нелюбопытным, как и его белобрысая дочь.
Весь вечер мы провели за столом. Наташа, отложив в сторону медиатор, длинными тонкими пальчиками лениво перебирала струны на «Ибанезе». Я больше молчал. Что-то рассказывал в основном Вадим. Разливал по стаканам водку и снова рассказывал. И опять разливал. Когда в бутылке оставалось уже меньше половины, мы с ним перешли на «ты».
Когда в бутылке не осталось почти ничего, мы собрались идти грабить Натальин банк.
А в субботу я решил взять выходной и в первый раз за неделю пропустил поход на свой наблюдательный пост.
Всю первую половину субботы мы с Вадимом топили арендованную за тридцать рублей соседскую баню, всю вторую половину до одури парились, а уже поздно вечером, разомлевшие и благодушные, сидели на крыльце, потягивали раздобытую Натальей где-то неподалеку настоящую деревенскую брагу и любовались на звезды. Молча. Нам было просто не о чем разговаривать.
К теме банка, затронутой Вадимом неделю назад, я намеренно не возвращался. Но и он – видать, матерый переговорщик – тоже тему радикальных решений и сильных парней, которую муссировал в прошлый раз, сегодня не затрагивал.
Говорили обо всем: о породах служебных собак, об урожае Антоновских яблок, о том, что «Зенит» в этом сезоне, возможно, займет третье место… И только в завершение нашей пустой болтовни он вдруг, как бы походя, бросил:
– Ну что, Денис. А ни пора ли нам баиньки. Вам в кроватку, а мне… – он приоткрыл дверь в избушку и посмотрел, как его дочка в этот момент стелет ему на полу «постель». – Надеюсь, недолго мне отлеживать бока на этом ложе аскета. К будущему лету мой богатый зятек обеспечит мне спальное место помягче.