Без памяти
Шрифт:
— А у меня есть другие версии, Ми.
— Буду рада, если ты их озвучишь.
— Серьезный разговор нужно заслужить, детка, — он бросает на меня двусмысленный взор, полный сексуального голода с налетом нездоровой одержимости.
Удивительно…но меня это немного заводит. Не знаю почему он так влияет на меня, почему мое тело не противится ему, а признает, как сексуально привлекательного мужчину.
Хотя…могу найти объяснение. И это веревки. Я работаю с ними много лет, и я всегда видела много секса в том, что мою гибкость и воздушные элементы сдерживают узлы из полотен. Пусть у меня никогда не было секса с мужчиной, но моя
Очевидно, зная об этом, Леон воспользовался этим приемом. Любую другую девушку связывание бы повергло в ужас, но я…я могу намокнуть от ощущений того, что мое обнаженное тело обвязано красивым узором из джута.
— Мне не нравится то, куда заходит наш разговор, — в любой ситуации, нужно до последнего обозначать свои границы.
— Тогда вернемся к началу.
— Я не могу вернуться к началу, мне нужно вернуться к работе. Должно быть…мои коллеги потеряли меня. Моя мама очень больна. Ей нужно дорогостоящее лечение. У нее есть только я. Прошу, позволь мне сделать звонок, мой работодатель найдет способ договориться с тобой, — я все еще питаю надежду выбраться из этого замкнутого пространства, к котором существует лишь один хозяин.
— Довольно. Слов, итак, было предостаточно. Ты отлично справляешься с ролью ничего непонимающей невинной овечки.
— Я действительно не понимаю…
— Хватит! — стальные нотки в мягкой угрозе — взрывоопасное сочетание. Леон приподнимает меня над полом, обхватив плечи. Так, словно я ничего не вешу.
Наши взгляды ведут огнестрельную борьбу, и я проигрываю, отводя взор слишком быстро.
Не могу смотреть. Его глаза я будто видела во сне. Это мешает, пугает, терзает…неужели я правда его жена? Откуда это ощущение единения с ним? Некой связи, какую я не могу описать словами?
— Меня зовут Тея. Повторяю, в последний раз, ты с кем-то меня перепутал. Клянусь, я ничего плохого тебе не сделала!
— Хорошо, Тея. Но напоминаю тебе, что в моем мире клятвы пишутся только кровью, — я не успеваю ответить ему, потому что в следующую секунду он резко разворачивает меня, одной рукой обхватывая за талию, а второй удерживает мой подбородок, заставляя смотреть на картины.
На каждой изображена я. Детально, подробно и максимально реалистично. Невозможно не узнать собственное тело и лицо, даже если коварная память играет с тобой в прятки. И чем дольше я смотрю, тем отчетливее понимаю — художник писал эти портреты с натуры. Иначе подобного филигранного сходства не добиться, каким бы талантом он не обладал. Леон видел меня голой… И не раз. Я застываю, оглушенная этой мыслью, на мгновенье теряя связь с реальностью.
— Да, Эмили, — словно подслушав мои мысли, соглашается «муж». — Ты позировала мне, была моей музой, и тебя возбуждали наши игры с веревками так же сильно как меня.
— Я не Эмили, — повторяю будто заведенная, но уже не так уверенно, как в первые минуты пробуждения.
Уязвимая, обездвиженная, лишенная привычных ориентиров, слабая и беззащитная. Без памяти, без свободы, без понимания, кто она… и кто я. Потерянная, напуганная. Она как воск, из которого я могу слепить все что угодно и использовать в своих целях. Я сделаю это, несомненно сделаю. И Тея поверит. Поверит каждому слову, любой даже самой бредовой легенде. Я просто не оставлю ей выбора. Она полностью в моей власти, под моим контролем, в моей тщательно охраняемой крепости, откуда невозможно сбежать, нельзя спастись.
Когда-нибудь она пожалеет, что не разбилась, сорвавшись с высоты, и посмела нарушить мои планы. Потому что я хуже, чем смерть. Я — бездна, в которой ей суждено утонуть. И в отличие от маленькой лгуньи, я отлично помню, что эта с виду невинная девочка решила сыграть против меня. Целенаправленно, осознанно и хладнокровно.
«Завтра ты ничего не вспомнишь, Леон…»
Даже тут она соврала. Если бы у нее все получилось, не было бы для меня никакого «завтра». Мой холодный труп с ножом в руке нашли бы на месте зверского преступления. Сенсация, достойная заголовков мировой прессы. Враги бы ликовали, а драгоценная семейка танцевала на моих похоронах.
Какое разочарование, что снова ни черта не вышло!
Теперь мой ход и я снесу всех, кто хотел меня уничтожить.
Во мне нет ни капли жалости и благородства. Поэтому я начну с самого слабого звена. С продажной дурочки, возомнившей себя Мата Хари. Алатее хватило смелости или глупости бросить вызов Леону Голденштерну, а теперь ей предстоит роль безропотной пешки в моей шахматной партии. И я без раздумий избавлюсь от нее, как от ненужного балласта, когда придет время. Сходство с Эмили больше не триггер для пробуждения моих эмоций. Тея лишилась своего козыря, когда я увидел ее истинное лицо.
— Я не Эмили, — испуганный шепот пробирается в мои мысли, возвращая в реальность.
Конечно, ты не она. Опустив ладонь на трепещущее горло, я инстинктивно сжимаю пальцы. Потребность придушить лживую суку оглушает. Гремучая ярость растекается по венам, пульсирует в висках, бьется в сердце и горячей волной опускается ниже, заставляя меня ненавидеть ее еще и за то, что хочу не только убивать. За то, что хочу ее под собой, распятую, покорную, умоляющую. Теперь, когда морок наваждения спал, я не вижу особых преград, чтобы получить все, что рисует мое извращённое воображение.
Почему нет, черт возьми? Это всего лишь способ убедиться, что она ничем не отчается от остальных подделок. Красивая кукла для удовлетворения физиологических потребностей. Просто тело для получения разрядки. До того как мне наскучило, таких у меня были сотни, и эта не станет исключением. Может быть, не сразу. Я не исключаю, что три года осознанного воздержания на какое-то время усилят ощущения, но быстро они угаснут, превратившись в пустую механику.
— Леон, не молчи, — жалобно зовет она. Я чувствую ее сомнения и страх, безошибочно распознавая сигналы, транслируемые хрупким дрожащим телом. — Объясни мне, что происходит. Зачем это всё? — Тея дергается в своих путах, задевая упругой задницей мой каменный член и в ужасе замирает.
— Я всего лишь хотел, чтобы ты очнулась в знакомой обстановке, любимая, — усмехнувшись, сползаю ладонью на ее промежность и сильнее толкаюсь бедрами. — Твой лечащий врач заверил меня, что это должно поспособствовать быстрому возвращению памяти.
— Знакомой обстановке? — судорожно выдохнув, недоверчиво переспрашивает она. — Мне ничего здесь не знакомо, включая тебя.
— С первого раза этот метод не сработал, но мы будем пытаться еще, — наклонив голову, я задеваю губами бьющуюся венку на ее виске. — И еще… Пока не получится.