Без покаяния. Книга первая
Шрифт:
— Какой реальности? — Она похлопала его по руке. — С твоего позволения, дорогой мой, скажу тебе, что я думаю. Я вижу, ты занимаешься обычным самокопанием, и не оригинален в этом, — тем же занят любой мужчина, собирающийся просить женщину стать его женой. Мы, женщины, тоже задаемся разными вопросами, и у нас бывают сомнения.
— Ты права, конечно.
Эвелин оценивающе посмотрела на него.
— Думаю, вы составите великолепную пару.
Энтони откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно, на заиндевелые ветви деревьев.
— Я очень дорожу твоим мнением, Эви. Признаться, я никогда ни к кому не испытывал подобных чувств, какие испытываю к Бритт. Даже к Кэтрин, упокой, Господи, ее душу. Я любил ее, но это было совсем, совсем другое. Бритт перевернула меня вверх тормашками, как выражаются в простонародье.
— Я понимаю, — сказала Эвелин и, немного поколебавшись, продолжила: — Как-то мы говорили с Кэтрин, за месяц примерно до ее смерти. Раньше я не говорила тебе об этом, потому что не видела в том особой нужды. Но теперь дело иное. Кэтрин сильно огорчало, что когда ты останешься вдовцом, то не предпримешь никаких попыток найти счастье с кем-нибудь еще. Она просила меня ободрить тебя, если ты подобным образом замкнешься на горе утраты.
— Кэтрин так сказала?
— Да. Меня так тронуло ее благородство и великодушие! И она была права, Энтони, я разделяла ее опасения насчет тебя. Но понимала: если ты не встретишь кого-то совершенно особенного, все мои попытки ободрить тебя в смысле второй женитьбы будут обречены на провал.
— Ну вот, я ее и встретил, — проговорил он, и глаза его мерцали.
— Да, ты встретил ее…
— Прекра-асно! Пока я там, в своем логове болею за «Дельфинов», они тут, у меня в гостиной, вовсю амурничают.
— Ты сам не знаешь, Харри, какое сокровище твоя жена, — сказал Энтони.
— Ну вот, пожалуйста! Я долгие годы потратил на воспитание в этой женщине скромности, а тут заявляется мой драгоценный братец и начинает так расхваливать ее, что все мои труды насмарку.
Энтони и Эвелин рассмеялись.
— Ну как там, игра закончилась? — спросила она.
— Лучше скажите, во что вы здесь играете?
— Энтони пришел с превосходными новостями.
— Новости? И какого рода эти новости? Мне выслушать их стоя или можно сесть?
— О, конечно, садись, Харрисон, и поговори с братом, — сказала Эвелин, вставая. — А я пока схожу в винный погреб и принесу бутылку шампанского.
— О Боже! Значит, дело дошло до шампанского! Ну и ну…
Эвелин удалилась, а Харрисон расположился на диване. Энтони сразу приступил к делу и сообщил брату о своих намерениях. Харрисон нахмурился, но постарался взять себя в руки, и явное раздражение сменилось на его лице неопределенно выраженной досадой.
— Ради Христа! — сказал он. — Ты что, хочешь жениться на ней? Почему бы тебе просто не трахать ее, как делают все нормальные люди, вошедшие в известный возраст? В твои-то годы пора уже видеть разницу между любовью и похотью.
Энтони не считал Харрисона законченным циником, просто понимал, что тот слишком ошеломлен и не справляется со своими эмоциями.
— Речь идет не о сексуальных забавах, а о чем-то гораздо более для меня существенном. Я люблю ее, Харрисон, — сказал Энтони, и краска проступила на его лице, что случалось с ним крайне редко.
— Ради Бога, Энтони! Ты член Верховного суда! Допускаю, что ты никогда не трахал своих штатных девочек, но ты ведь и не женился на них, ведь так? Да ты просто смешон с этой своей идеей. Ты хоть подумал, что о тебе будут говорить люди?
— Меня не заботит, что они будут говорить.
Харрисон покачал головой.
— Ну да, конечно, ты влюбился, и весь остальной мир может провалиться хоть в тартарары.
— Харрисон, чего ты так переполошился? — спокойно спросил Энтони. — Тебя что-то смущает в этом деле? Чего ты боишься? Что это как-то отразится на тебе?
— Я понимаю, что интересы семьи для тебя стоят в этом отношении на втором месте. И допускаю, что мое мнение не может сыграть существенной роли в твоем решении. Другое удивляет меня: неужели человек твоего возраста и положения способен втрескаться до такой степени, что может позволить себе проигнорировать обширнейшие связи — и служебные, и товарищеские?
— Оставим в покое мои связи, говори о своем отношении…
— Господи, Энтони, да она тебе в дочки годится! Я понимаю, это весьма заманчиво. Поверь мне, я и сам пережил подобное. Что я, не человек? Силы небесные, представь себе только: куколка в мини-юбочке чуть не в первый день знакомства засовывает руку прямо тебе в штаны. И где, Энтони, где? В лифте! А это не какая-нибудь дешевая шлюха, а референт депутата, моего коллеги. Каково это, а-а?
Энтони, покраснев, отвернулся.
— Это вещи совсем иного рода.
Харрисон встал и подошел к окну.
— Ну это тебе только поначалу так кажется, а с третьей-четвертой куколкой ты уже начинаешь понимать, что все эти твои моральные соображения ничего не стоят. Поверь мне, Энтони, уж я-то знаю, о чем говорю.
— Но ты не знаешь об одном. Меня не интересует секс.
Харрисон резко повернулся и уставился на брата.
— Так зачем тебе в таком случае жена? Уйди в себя, займись чем-нибудь, мало ли… Книгу напиши.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Харрисон вернулся на диван.
— Не понимаю, как это жить с девочкой и не заниматься сексом. Разговоры разговаривать? Разве их этим удержишь? Для нее-то секс существует или как? Чушь все это. Натяни пару-тройку других, тогда уж и решай, жениться ли тебе на первой.
Энтони старался сдержаться, но возмущение захлестнуло его, и он гневно сказал брату:
— Я не могу поступать подобным образом, и ты это прекрасно знаешь.