Безнадежные войны
Шрифт:
Вступив в должность руководителя «Натива», я ввел традицию раз в год отмечать День «Натива», как это принято в других подобных организациях. Речь шла о торжестве, на которое собирались все пенсионеры и ветераны «Натива», работники и представители организации за границей, и приглашенные гости, а также руководители других подобных структур. На торжество приглашали главу правительства. Я помню, как на одно из этих торжеств Рабин прибыл после семичасового полета, по-моему, из одной из арабских стран. Яков Пери, директор Службы безопасности, позвонил мне незадолго до начала мероприятия, извинился, что не может прийти, так как после перелета очень устал. А Ицхак Рабин, по-молодому, легким шагом, взлетел на трибуну и произнес великолепную речь, без всякой бумажки, не официальную, а трогательную, дружескую, от всего сердца. До сих пор все мы, бывшие там тогда, с волнением вспоминаем этот вечер. Единственное, о чем Рабин просил – это дать ему еще и еще кофе и беспрерывно курил, сигарета за сигаретой. После своей речи он извинился: «Яша, я не могу остаться. Не потому, что я не хочу, у меня есть еще дела в Иерусалиме. Я должен продолжать работать, меня не было слишком долго». Я проводил его до машины, и он уехал в Иерусалим.
Я всегда восхищался работоспособностью этого человека – в те годы ему было больше семидесяти, а он работал по двадцать часов в сутки, с огромным физическим напряжением, и при этом всегда был бодр и готов к новым начинаниям. Позже я сравнивал отношение Рабина к делам с отношением тех, кто пришел за ним. Как разительно отличались от него наши последующие руководители! В них не было ни той человечности, ни той теплоты, ни той высочайшей степени ответственности и заинтересованности в отношении к государственным делам, которые были так присущи Рабину. Да и к «Нативу» они относились совершенно иначе.
Наша последняя встреча с Рабином произошла накануне Еврейского Нового года, в 1995 году. Он посещал все вверенные ему службы, поздравляя работников с наступающим праздником, и приехал к нам тоже. Мы все собрались на крыше нашего здания. Рабин сказал, что приехал на полчаса, потому что ему надо ехать дальше. В своем поздравлении он сказал то, чего мы не слышали ни от кого ни до этого, и, конечно же, после. «Вы делаете самое важное, после обеспечения безопасности, для государства Израиль дело, – сказал нам Ицхак Рабин. – И знайте, мы верим в вас и надеемся на вас». Нас очень тронули и ободрили его слова, уважение к нашей деятельности и ее высокая оценка.
Прошло полчаса, час, а Рабин просто не хотел уходить. Он ходил между нашими работниками, беседовал, расспрашивал. Его помощники и охрана уговаривали его идти. И я просил его: «Господин премьер-министр, вас ждут». А он взглянул на меня и сказал, смущенно улыбаясь: «Я знаю. Но мне так хорошо среди вас». В конце концов он нехотя ушел, как будто предчувствуя, что все это – в последний раз. Через месяц его убили. Вместе с ним убили то прекрасное, что было в государстве Израиль, которое я знал. Вместе с ним убили то человеческое, теплое и искреннее отношение, которое мы получали. Никогда больше ни мы, ни проблемы, которыми мы занимались, не вызывали такого искреннего интереса и не пользовались такой поддержкой у главы правительства.
42
В вечер покушения на И. Рабина я был дома. Я обычно не хожу на демонстрации, тем более политические. Вдруг в новостях сообщили о покушении на премьер-министра на площади Царей Израилевых и о том, что И. Рабин ранен и находится в больнице. Через некоторое время началась трансляция из самой больницы. И тут я увидел знакомое лицо Эйтана Хабера, слушал его слова и не мог поверить услышанному. Мне трудно смириться с этим и по сей день. Я был знаком с системой личной охраны премьер-министра и знал многих ребят из личной охраны, с которыми не раз встречался при различных обстоятельствах. Я не специалист по личной охране, но представлял себе ее основные принципы, так как не раз принимал участие в визитах на высшем уровне. Целый ряд вещей вызывал у меня недоумение, но я предпочитал не вмешиваться. И без этого у меня было достаточно трений и профессиональных споров со службами.
Но один случай врезался мне в память. В один из вечеров, летом 1995 года, Ицхак Рабин позвонил мне домой и сказал, что завтра в Иерусалиме пройдет вечер памяти сенатора Генри Джексона. Он просил меня подготовить несколько пунктов для своего выступления и приехать в Иерусалим. Я приехал в гостиницу, где должно было проходить мероприятие. Поскольку я приехал заранее, у меня было время, я покрутился в зале и возле него. И вдруг я заметил хорошо известного мне Авигдора Эскина. Я познакомился с ним, как с одним из первых активных молодых ребят из религиозного движения в Москве, в группе, организованной Эльяху Эсассом. Я слышал также о его политической деятельности после приезда в Израиль, которая отличалась крайним экстремизмом, иногда даже более крайним, чем у Меира Кахане. Я знал о провокационном порядке его действий и его принадлежности к самым крайним правым группам в Израиле. Я подошел к одному из ребят личной охраны Ицхака Рабина и, указав на Эскина, попросил обратить на него внимание. Меня очень удивило, что охранник даже не имел понятия, о ком я говорю. Другими словами, наиболее агрессивно настроенные против Рабина личности вообще не были известны охране премьер-министра. В нескольких словах я объяснил охраннику, кто такой Эскин, и попросил не спускать с него глаз и не давать приблизиться к премьер-министру. Охранник сказал, что все понял и что он этим займется. Зал постепенно заполнился, и Эскин уселся чуть в стороне, метрах в трех перед Рабином. Оказалось, что охранник не предпринял ничего. Он ничего не сказал полицейским, стоящим вместе с другими работниками охраны премьера у входа в зал. Никто не обыскал Эскина, не заставил его сесть в конце зала, подальше от Ицхака Рабина. Никто из охраны премьер-министра не находился в постоянной близости к Эскину, чтобы обезопасить его в случае необходимости. Охранник стоял в двух метрах в стороне от Ицхака Рабина. Эскина и Ицхака Рабина разделяли всего около трех метров, и между ними не было никого из охраны. В середине выступления Ицхака Рабина Эскин вскочил и начал выкрикивать обвинения и оскорбления в адрес Рабина. Охранник напрягся и немного приблизился к Ицхаку Рабину. Через минуту полиция добралась до Эскина и вывела его из зала. А я думал про себя, что бы было, если бы Эскин не ограничился криками и оскорблениями?
Такова была тогда общая атмосфера и профессиональный уровень личной охраны премьер-министра Израиля. Услышав о покушении и увидев происходящее по телевизору, я не был удивлен. Мне было больно от того, как глупо и нелепо мы потеряли нашего премьер-министра, да еще какого премьер-министра. Мне было больно еще и потому, что я знал, как Рабин ценил и как он полагался на Службу безопасности. Они были хорошие ребята, но было что-то порочное в их профессиональном подходе, в их излишней самоуверенности, которые приводили к пренебрежению и беспечности. Выход, который нашла Служба безопасности после убийства Рабина для обеспечения охраны премьер-министра, – это больше перестраховка, чем попытка противостоять реальным угрозам.
Как-то раз я сказал Рабину, вернее, выразил предположение, что Служба безопасности иногда действует вопреки указаниям премьер-министра Израиля. Рабин удивился и попросил своего военного секретаря, Дани Ятома, провести проверку. Дани Ятом написал письмо начальнику Службы безопасности: «Во время рабочей встречи с директором «Натива» последний поднял такие-то вопросы. Что вы можете сказать по этому поводу?» Получив копию письма, я понял, что практически все потеряно. Служба безопасности сама не признается в том, что они нарушают указания премьер-министра. Тут же со мной связались ребята из Службы безопасности и попросили, чтобы я объяснил, что я имел в виду и какие примеры нарушений у меня есть. Хотя у меня были факты, я ответил, что это были только мои предположения. Просто в некоторых своих операциях сотрудники Службы безопасности оставили слишком много следов, по которым я быстро вычислил, что, как, с кем и для чего они делали. Но я уже понял, что не с кем говорить. Я не буду раскрывать людей, и если таковы правила и все готовы закрывать глаза, то я не собираюсь в данный момент воевать с этим.
Незадолго до покушения на Ицхака Рабина начальник Управления охраны Службы безопасности Израиля посетил Москву после визита на Украину. Мы встретились за ужином у общего знакомого. Он обратился ко мне с просьбой: он слышал, что у меня хорошие отношения с украинскими разведслужбами, и спросил, готов ли я ему помочь решить одну проблему на Украине. Я ответил, что, конечно же, попытаюсь помочь, и спросил, в чем проблема. Оказалось, что украинская служба безопасности конфисковала пистолет одного из израильских охранников, которого прислали в Киев на два месяца для охраны израильского посольства. Наша Служба безопасности надеялась, что я смогу вернуть конфискованный пистолет. Я как раз ехал на Украину. В Киеве во время встречи с начальником разведслужб Украины я рассказал об этом случае. Вот что он мне сообщил: как и во многих посольствах Израиля, в посольство Израиля в Киеве прислали на два месяца охранника для охраны посольства по ночам. Это было напряженное время на постсоветском пространстве, время войн и вооруженных конфликтов, бушевавших вокруг границ Украины. Шла война в Чечне, происходили бесконечные вооруженные столкновения на Кавказе и в Средней Азии, шла война между армянами и азербайджанцами. Начали возвращаться в Крым крымские татары, некоторые из которых попали под влияние исламских радикалов. Украина опасалась проникновения экстремистских элементов разного толка, и это было серьезной проблемой для Службы безопасности Украины. Но Управление охраны Службы безопасности Израиля ни о чем этом не имело понятия. И в Киев послали смуглого парня, выходца из семьи евреев Востока, восточной наружности, не понимающего по-русски и к тому же недостаточно грамотно проинструктированного.
Он был энергичный парнишка, и ранним утром, как он привык в Израиле, для поддержания спортивной формы он выбежал из посольства на утреннюю пробежку. Он был в одном тренировочном костюме. Продолжение истории я услышал от двух офицеров Службы безопасности Украины, которые и были замешаны в конфликте. Два офицера Службы безопасности Украины, в штатском, совершали патрульный обход в одном из районов Киева. Вдруг они заметили молодого человека восточной внешности, бегущего по улице. В то время, ранним утром, никто обычно не бегал по этим районам Киева. Офицеры приблизились к нему и попросили документы. Парень не говорил по-русски и сказал что-то по-английски с ивритским акцентом. Выглядел он в их глазах довольно подозрительно, и украинские офицеры начали говорить с ним более резко. И вдруг израильский парнишка выхватил пистолет. Украинцы моментально обезоружили и скрутили его. По их собственным словам, они до сих пор не понимают, почему они не застрелили его. Они были уверены, что задержали террориста с Кавказа. Только при допросе выяснилось, кто он. Украинцы не могли понять, почему вооруженных охранников не готовят и не инструктируют как следует перед отправкой в другую страну. Это могло стоить человеческой жизни и обострить отношения между странами. Я попросил украинцев вернуть пистолет, и в конце концов они так и сделали.