Безнадежные войны
Шрифт:
Люди по-настоящему серьезные, думающие и владеющие материалом, повторяю, были чистой случайностью. Именно к таким можно отнести и Арье Левина, который был безусловным исключением из общего правила и понимал, что такое СССР. А. Левин родился в Тегеране, в семье, которая уехала из Латвии в Палестину. Он владел персидским, французским, английским и русским языками как родным. Его служба в других структурах, до МИДа, только отточила его способности мыслить, анализировать и формулировать. Другим исключением был покойный Мирон Гордон, родившийся в Советском Союзе, специалист по русской культуре и поэзии, безвременно ушедший. Но даже Арье Левин не мог пересилить ревность, когда речь шла о деятельности и успехах «Натива».
Я помню совещание, созванное по просьбе работников МИДа у министра иностранных дел и посвященное проблемам, которые Яков Кедми создает работе МИДа Израиля в Москве. Министром иностранных дел тогда был Миша Аренс, который обладал практичным, логическим мышлением, столь редким у израильских чиновников, прямотой и честностью, не только личной, но и профессиональной. В начале встречи Аренс попросил предоставить пример действий Яши Кедми, которые мешают работе МИДа. Арье Левин сказал, что мои встречи с представителями власти и общественности мешают
Несерьезное и безразличное отношение к России и другим государствам бывшего СССР со стороны Министерства иностранных дел стоило израильской государственной казне немалых денег. После нашего прибытия в Москву у нас установились отличные отношения с местными властями, и все они, кроме служб безопасности, относились очень доброжелательно к Израилю. Я хотел использовать создавшуюся ситуацию и обратился к Министерству иностранных дел с предложением построить новое посольство, которое было бы больше по занимаемой площади и соответствовало бы современным требованиям. Можно было получить любой участок земли в Москве и очень быстро выстроить здания посольства, включая, как я предложил, и жилой комплекс, и школу для детей израильских работников в Москве, да и вообще все необходимое. Мы разговаривали об этом и с работниками Московского муниципалитета и с УПДК. Все проявили готовность продать нам жилые дома возле посольства, а также прилегающие земельные участки, что позволяло выстроить единый комплекс, включающий жилые помещения. Это давало возможность решить многие проблемы, в том числе проблемы охраны дипломатов и даже проблемы взаимоотношений между работниками посольства, и все при минимальных затратах. В Министерстве иностранных дел и слушать не хотели. Так мы и остались на многие годы в неподходящем старом здании посольства. Один израильский предприниматель был даже готов выстроить за свой счет новые здания посольства, если МИД обяжется снимать у него помещения в течение десяти лет. За это время он вернул бы вложения, а потом хотел передать все безвозмездно государству Израиль. Мы также предложили скупить по низкой тогда цене квартиры для работников посольства в любом подходящем месте. Министерство иностранных дел Израиля отвергло и эти предложения. В конце концов государство было вынуждено снимать для резиденции посла номера в московской гостинице по астрономической тогда цене 18 000 долларов в месяц! Если бы приняли наши предложения, можно было бы за сумму шестимесячной арендной платы купить самые фешенебельные хоромы для посла. Но это никого в МИДе не волновало.
Для посла Ализы Шенхар, которая приехала только с мужем, сняли квартиру всего из двух комнат и вложили огромные суммы в ее ремонт. Я спросил, а что будет, когда поменяют посла и приедет новый посол, с детьми, но опять никому до этого не было дела. Я уже не говорю о самом факте назначения послом в России специалистки по израильскому фольклору. У нее не было ни малейшего представления ни о России, ни о ее культуре, ни о ее проблемах, ни вообще о международных делах. Это назначение было не только унижением для России, но и для самого Израиля, который так беспечно относится к сложнейшим и важнейшим отношениям с одной из главных стран мира. Но таков был каприз Шимона Переса, и никто, даже Ицхак Рабин, не хотел перечить ему. Что же касается квартиры, то, действительно, когда прибыл новый посол, нашли новую квартиру и вложили опять огромные деньги в ее ремонт. Ответственный за эту глупость и за разбазаривание сотен тысяч долларов получил повышение и был назначен дипломатом в США на должность, равную по рангу должности посла.
Вследствие увеличения числа выезжающих в Израиль было необходимо провести изменения в здании посольства, что позволило бы эффективно и быстро обслуживать обращавшихся за визой. Заветной мечтой посла и Министерства иностранных дел Израиля было совсем выгнать «Натив» из здания посольства. Я предложил построить во дворе посольства здание из сборного алюминия, подобное которому я видел в посольстве Австралии. Такие здания строили и другие посольства. Я переговорил с австралийцами и выяснил все подробности, связанные со строительством подобных сооружений. Выяснилось, что финские компании выполняют эту работу быстро и недорого. Во время обсуждения в Министерстве финансов на мое предложение чиновники Минфина ответили своей коронной фразой: «Стройте из вашего текущего бюджета». Но наш небольшой бюджет был жестко распределен, не то что бюджет МИДа, который мог с легкостью найти в бюджете необходимую сумму. Но тут произошло чудо. Арик Шарон, бывший тогда министром, побывал с официальным визитом в Москве. Он посетил посольство и пришел в ужас от условий, в которых выдавались визы. Наши работники разъяснили ему, что необходимо построить специальное здание. Когда Шарон вернулся в Израиль, он надавил на правительство, и Минфин был вынужден выделить необходимый бюджет.
Я предложил добавить еще 50 000 долларов, около 20 % от выделенной суммы, и добавить еще один этаж, что намного улучшало бы нашу работу. На этот раз я наткнулся на сопротивление и Министерства иностранных дел, а не только Министерства финансов. Я в это время находился уже на учебе в Колледже национальной безопасности. В «Нативе» решили без моего ведома, что выбор подрядчика и все работы будут под ответственностью МИДа и его работников в посольстве в Москве. Те выбрали местного подрядчика, и в результате построенное здание стало настоящим позором, хотя условия работы немного улучшились. Через два года выяснилось, что строение абсолютно непригодно для эксплуатации – результат халатности строителей, подрядчика и работников посольства и МИДа, и мы были вынуждены провести серьезный ремонт. На этот раз уже взяли западную компанию, заплатили ей в два раза большую сумму, чем в первый раз, и в здании стало не стыдно принимать людей.
Проблемы помещения были важными, но, конечно, не единственными. Когда я впервые приехал в Москву в качестве руководителя «Натива», оказалось, что как в повседневной работе, так и в решении жилищных проблем посольство активно пользуется услугами местной еврейской организации и компании, принадлежащей руководителю этой организации. Его фамилия была Ройтман. Я потребовал немедленно прекратить все контракты на съем жилья. Я настаивал, что все проблемы жилья необходимо решать с властями, а не с частными компаниями. И заявил, что мы будем работать только с государственной структурой, обеспечивающей дипломатов жильем. Мидовцы только рассмеялись и остались в квартирах, снятых у Ройтмана. Мы же переехали в квартиры УПДК. Это были квартиры советского типа, худшего качества, но намного более дешевые. Нам же, во-первых, было важно работать с властями, а во-вторых, эти квартиры были в районах, намного более близких к посольству. Я также прекратил порядок найма местных работников через подрядчиков или через еврейские организации. Вообще я предпочитал не нанимать местных евреев на работу, поскольку это было связано с неудобствами. Если выяснялось, что он не подходит, то как уволишь его – не выбрасывать же еврея на улицу. Если еврей работает в посольстве Израиля, службы безопасности могут надавить на него оказать содействие своей стране и завербовать его работать против Израиля. С неевреями нет таких проблем. Поскольку евреи были приняты на работу в мое отсутствие, часть из них продолжала работу у нас, но в основном мы полагались на работу неевреев, которые отлично выполняли свои обязанности.
Я отказался от всех услуг Ройтмана, кроме одной, – помощи в преподавании иврита. Ройтман принадлежал к еврейской молодежи, которая в начале восьмидесятых годов начала еврейскую деятельность, которая заключалась в основном именно в преподавании иврита. В конце восьмидесятых он создал и Организацию учителей иврита, которую и возглавлял. Объединенные организацией учителя проделали большую работу по распространению иврита на территории СССР еще при советской власти и продолжали работать на постсоветском пространстве после распада Союза. Их работа в тот период была очень важна.
Мы старались установить отношения с самыми разными людьми и структурами, которые имели отношение к нашей деятельности. Многие из тех, с кем мы начали сотрудничать тогда, впоследствии продвинулись и занимали ключевые посты в самых разных организациях. И отношения с научными центрами по исследованию Израиля и Ближнего Востока первыми установили работники «Натива», и только потом появились работники МИДа, то есть те из них, кто в состоянии был вести диалог с местными научными работниками. Мы снабжали эти центры материалами из Израиля, организовали для некоторых из них рабочие поездки в страну. Для этих людей, изучавших Израиль по книгам, такая поездка была чем-то необыкновенным. Для нас же было важно приблизить их к Израилю, так как в Советском Союзе обучение дисциплинам, связанным с Ближним Востоком, было тенденциозным, то есть проарабским. Мы пытались найти тех, кто был готов и способен к более объективному подходу. Мы хотели поддержать произраильское направление в российской науке и обеспечить ученых инструментарием и информацией, позволяющими им видеть и израильскую позицию. Подводя итоги, можно сказать, что в определенной мере нам это удалось. Часть установленных тогда связей поддерживается и по сей день. Некоторые из этих людей продвинулись в академических сферах или на дипломатической службе, а были и такие, кто впоследствии работал в Израиле. Важнейшей целью нашей работы тогда было разъяснение местным государственным структурам проблемы выезда евреев в Израиль и связь между евреями и Израилем. Нам удалось прийти к тому, что все приняли, что во главе приоритетов государства Израиль находятся связи с евреями и их выезд в Израиль и все другие аспекты взаимоотношений между нашими странами зависят от этого. Хотя личное отношение многих израильских чиновников и дипломатов было совершенно противоположным, нам удалось создать мнение, что именно этот подход является определяющим в политике правительства Израиля.
40
Еще в начале восьмидесятых я попросил, чтобы мне приносили каждую статью, написанную Александром Бовиным. Из своих источников я знал, что Бовин очень близок к Андропову, и поэтому с особым вниманием относился к его публикациям, считая, что, возможно, в какой-то мере они близки к идеям Андропова, или отражают часть из них, или, по крайней мере, обсуждаются с Андроповым. Прибыв в Москву в 1988 году, я нашел Бовина и связался с ним. Я помню, как первый раз пришел к нему в редакцию газеты «Известия». Войдя в кабинет, я тут же заметил фотографию Андропова на стене. Это была единственная фотография в комнате, и я улыбнулся про себя, вспомнив свое указание по поводу его статей. Бовин начал разговор очень осторожно. В какой-то момент я перевел разговор на Андропова и его роль в государстве. Я уловил волнение на лице Бовина. Когда он заговорил об Андропове, его глаза повлажнели. С этого момента лед между нами был сломан, и со временем наши отношения переросли в дружбу и взаимное уважение. По его просьбе я привозил ему материалы об Израиле на русском языке. Когда я приходил к нему, он меня спрашивал полушутливо: «Ну, прочитал, что я написал? Я правильно понял написанное в твоих материалах?» Я разъяснял ему, что, на мой взгляд, он понял правильно, а что не очень. Не стоит это расценивать как то, что я использовал его или превращал в то, что на профессиональном языке называется «агент влияния». Бовин был одним из самых авторитетных и популярных журналистов в Советском Союзе, и, в той же мере, в которой он требовал восстановления дипломатических отношений с Израилем и их дальнейшего укрепления, он ратовал за установление дипломатических отношений с Южной Африкой и изменения в политике СССР по отношению к Японии. Израиль был частью его взглядов, взглядов русского интеллигента, который любит свою страну и с болью переживает ее трудности, пытаясь исправить сделанные в прошлом ошибки. И все это, по крайней мере в то время, не отказываясь от своих классических коммунистических взглядов. Любовь к родине, ее культуре и ее народу была у него на первом месте. Ни в коем случае, однако, не стоит представлять наши отношения как агентурное использование Бовина – это унижает интеллигентность А. Бовина и оскорбляет память этого человека, настоящего честного русского патриота, а таких в то время было немного. Арье Левин был прав, когда жаловался, что Бовин разговаривает со мной как с другом.