Шрифт:
Капитан Верундиш намеревалась покончить жизнь самоубийством.
Пистолет лежал на коленях, пуля была в стволе, курок взведен.
Это очень просто — направить пистолет в рот, чуть под углом вверх, чтобы попасть в мозг, затем спустить курок. Потом какому-нибудь солдату поручат очистить от крови и осколков черепа её палатку, а может её просто разберут и предадут огню. Тело отправят в Адро, где…
И зачем задумываться над подробностями? Ничто из этого её уже не будет волновать.
Она взяла пистолет, который принадлежал еще
Помнит ли её Дженевай свою маму?
Письмо лежало на столе рядом с кроватью. Отправителем значился человек, который юридически был её мужем, но по закону он уже не имел никаких претензий на эту роль. Верундиш хотела сжечь письмо и забыть всё, что там говорилось.
Около её палатки знакомый голос поприветствовал какого-то солдата. Верундиш спрятала пистолет под подушку, стряхнула остатки пороха с колен, до того, как открылся вход в палатку.
Капитан Констер нырнул внутрь, снимая шляпу размашистым движением. Это был высокий мужчина, с тонким лицом и каштановыми волосами, завязанными сзади, с игривым взглядом пройдохи. У него были бакенбарды, которые доходившие до уголков губ, форма, держалась на нём свободно.
Он подошел к ней, чуть наклонился и поцеловал в губы, не обращая внимания на протесты. Через мгновение она поняла, что целует его в ответ, Констер отодвинулся с улыбкой на лице.
— Любимая, — Сказал он, — я просто заехал к тебе по пути к генералу Тамасу.
Верундишь подняла брови:
— Повышение?
— Думаю, да. — Ответил Констер.
Он стоял в полный рост, касаясь головой верхней части палатки, широко ухмыляясь при этом.
— В следующую нашу встречу я буду майором Констером.
Верундиш вернулась на кровать и посмотрела на мужчину.
— Ты дурак.
— Но, во всяком случае, ты любишь меня.
— Я не очень мудрая женщина.
Он замолчал, будто почувствовал неладное.
— Вери?
Она тряхнула головой, отгоняя его вопросы. Он этого не заметил.
— Что не так?
— Ничего.
— Расскажи мне. Пришло ещё одно письмо? — Он перевёл взгляд на конверт, который лежал на столе рядом с кроватью. — Чёртов ублюдок! Чего он хочет на этот раз? С Дженевай всё в порядке?
— Ничего. — Тихо ответила Верундиш.
Констер не спасал положение. Лучше, когда любовника нет, тогда никто не будет горевать из-за её смерти. Всё стало бы проще. Она сделала глубокий вдох и напомнила себе, что это всего лишь солдатская любовь. В конце концов, эта кампания закончится, они вернутся домой. Констер найдет другую женщину, а Верундиш вернется домой к мерзкому мужу.
Ладно. Ей не придется возвращаться, если она покончит с собой.
Констер опустился на колено.
— Разведись с ним. — Предложил он. — Выходи за меня замуж. Я стану майором. Мы вернемся в Адопест и заберем Дженевай у этого урода.
О, святой дурак! Словами он делал только больнее.
— Ты несерьезно.
— Серьезно.
Если бы всё было так легко. Как говорила её мать — жизнь не бывает такой простой.
— Он хочет развестить даже сильнее, чем я. — Начала объяснять Верундиш.
— Отлично! Подавай на развод и выходи за меня замуж.
— Ты знаешь, кто мой отец?
Констер выглядел удивленным.
— Ты говорила, он священник.
— Да. Он тот священник, который поженил нас. Ему придется подписать бумаги, дающие развод.
Лицо Констера окаменело, он осел на пол.
— Он не верит в развод. Так?
— Он считает, что это преступление против Кресимира. Он считает, что лучше брак с мужем, который обманывает, ворует, врет и угрожает избить дочь, нежели развод.
— Мне жаль говорить так, дорогая, но твой отец — дурак.
— Знаю. Я сказала это ему в лицо. А сейчас ты уже опаздываешь к генералу. Тебе лучше пойти к нему.
Она наклонилась вперед, коснулась его коленей и провела большим пальцем по щеке.
— Возвращайся с повышением, тогда мы отпразднуем.
Констер вышел из палатки шагом человека, который привык важной походке. Верундиш улыбалась, пока он не ушел, а затем улыбка сползла с её лица.
Она взяла письмо и перечитала последний абзац:
Твой отец всё равно не позволит нам развестись. Я собираюсь пожениться на своей любовнице к концу года. Либо добейся развода, либо убей себя. Если ты не сделаешь этого, то через три месяца я продам нашу дочь старландскому работорговцу.
Она не имела понятия, сколько уже прошло времени, Верундиш ещё смотрела на письмо, когда услышала голос Констера, зовущего её по имени с другой стороны палатки. Она вздрогнула от звука артиллерии армии Адро по Дардже, крепости гурландцев. Ещё она слышала, как солдаты звали её к ужину.
Ей следовало раздеться к возвращению Констера. Она попыталась улыбнуться, это было меньшим, что она могла теперь сделать.
Стоп. Что-то было не так. Констер никогда не называл её полным именем. Он был единственным во всей армии, кто звал её «Вери». Он единственный человек во всей армии, кому она позволяла подобное. И она не помнила, чтобы прежде он спрашивал, можно ли войти в палатку.
— Заходи. — Разрешила она.
На лице Констера не было привычной улыбки, его взгляд притупился, а вид был затравленный. Верундиш видела такой взгляд у людей, которые потеряли конечность во время артобстрела, или у тех, кто стал свидетелем того, как совсем рядом застрелили друга.
— Что стряслось? — Спросила она, убирая свои собственные проблемы на задний план. Вечером у неё будет время, чтобы застрелиться, когда Констер уйдет.
— Можно присесть? — Ответил он вопросом на вопрос, отведя при этом взгляд.