Безнадёжные
Шрифт:
Последнее, что хотела бы сделать Верундиш, это усугубить и без того плохое настроение Тамаса. Она преодолела желание спорить с ним.
— Нет, сэр. Я пришла, чтобы предложить свою кандидатуру взамен Констера для этого дела.
Стул скрипнул, когда Тамас откинулся, задумчиво поглаживая черные усы. На мгновение Верундиш подумала, что видит его глазах — он переоценил её.
— Интересно. — Произнёс он, поднимаясь на ноги. — Вы умный, храбрый молодой офицер. Вы, вероятно, в ближайшие годы получите повышение, как только докажете свою ценность. Констер, напротив, всего лишь хлыщ. Он не важен для меня. Бездна! Почему я позволю вам умереть вместо него?
Он назвал её молодой, словно ему больше сорока, тогда как на самом деле Тамас не мог быть старше неё больше, чем на десять лет.
— Потому что я доброволец. — Ответила Верундиш. — А вы знаете, что доброволец возглавит атаку более эффективно.
— Я слышу в вашем голосе вызов, капитан? — Поинтересовался Тамас. — Нет, не надо отвечать. Я всегда ненавидел, когда вышестоящий офицер заставлял меня выбирать между неискренностью и гордостью. Я не заставлю тебя делать это. — Он остановился и вычистил порох из-под ногтей. — Но у меня приказ от начальства, Констер должен возглавить атаку.
Верундиш ощутила, как её сердце забилось быстрее. Приказ выше мог прийти только от фельдмаршала Беравича или от самого короля. Неужели Констер участвовал в каком-то заговоре? Или он был всего лишь пешкой в шахматной партии аристократов?
— Нет. — Продолжил Тамас, с усмешкой отмахиваясь от тяжких дум. — Могу я спросить, почему вы в угоду иллюзорного чувства привязанности к этому дураку жертвуете жизнью ради Констера?
— Сэр, иногда атака бывает успешной. В этом случае меня повысят. Я стану героем, сэр.
— Очень оптимистично. — Заворчал Тамас. Он встал, показывая, что тема закрыта. — Я приму это к сведению, капитан. Вы получите мой ответ этим же вечером.
Верундиш провела оставшуюся часть дня, словно в тумане.
Она нашла выход. Через два дня она поведет «Безнадёжных» через пролом в стене, поведет прямо на ружейный огонь и Избранных, где её сразу же убьют. Она погибнет смертью героя, её похоронят с почестями, тогда Дженевай сможет гордиться матерью, которую она едва знала.
Её ненавистный муж отпустит Дженевай на попечение отца и мать Верундиш, они получат достойное жалованье Верундиш, которого хватит для беззаботной жизни до самой смерти.
Если генерал Тамас позволит ей возглавить атаку.
Она шла по лагерю, рассматривая роту солдат, когда Констер нашел её.
Он крепко взял её за руку и, не говоря ни слова, повел её к палатке полковника, где можно было скрыться от чужих взглядов.
— Что ты делаешь? — Воскликнула она, выдергивая руку.
— Нет! — Прошипел он. — Что ты делаешь?
— Не понимаю, о чём ты говоришь.
Лицо Констера стало красным от гнева. За четыре года совместной кампании она никогда не видела его в такой ярости.
— Мне только что сообщил генерал Тамас, что ты добровольно займешь моё место в «Безнадёжных». Я не допущу этого!
— Ты не можешь запретить мне сделать это. — Возразила она.
— Считаешь меня трусом? — Констер топнул ногой. Это был совершенно детский поступок, и Верундиш удивилась, что Констеру нужно практиковаться даже в умении злиться.
— Думаешь, я не сделаю это? Почему ты так поступаешь?
Она подумала обо всех причинах, которые могла назвать ему, положив палец ему на губы. Он был трусом, но признавать это в слух сейчас не стоило.
— Я не считаю тебя трусом. — Произнесла она. — Но я знаю, что это совсем не, что ты можешь сделать.
— Ты умрешь за меня?
Его лицо в этот момент было настолько лживым, что Верундиш подумала, правда ли он хотел жениться на ней. Она считала, что это было нахальное предложение, не имеющее ничего общего с искренностью. Солдаты не женятся друг на друге. Слишком большая вероятность, что один из них умрёт.
— Я сделаю это. — Ответила она.
Она не сказала ему, что если не умрёт от гурланцев, то сама наложит на себя руки.
— Нет! Я не могу этого допустить. Может, я трус, Вери, но не настолько, чтобы позволить тебе занять моё место.
— У тебя нет выбора. Похоже, генерал уже принял решение.
Она была удивлена тем, что Констер узнал об этом раньше её.
Констер оправил мундир.
— Я пойду к генералу прямо сейчас и потребую, чтобы он позволил мне вести атаку. Это моё право!
— Никто ничего не требует у Тамаса. — Возразила она.
— Я потребую!
Она взяла его руку и положила ему на грудь.
— Нет, ты дурак! Ты ничего не добьешься, кроме выговора от генерала. — Она подняла палец к его губам. Теперь я должна привести мои дела в порядок. Приходи ко мне сегодня вечером. Если мне суждено умереть через два дня… ну, до этого я хочу получить много удовольствия.
Утром, перед атакой, Верундиш вызвали к генералу ещё раз. Когда она шла к палатке, её охватил страх, что Тамас решил отказать ей, страх, что Констер всё равно возглавит атаку, страх, что ей придется пустить пулю себе в голову, чтобы спасти Дженевай.
Когда она пришла к палатке, оба охранника встретили её задумчивым и молчаливым взглядом. Один из них возвестил о её прибытии, затем она нырнула внутрь, чуть наклонившись.
Когда она вошла, то протест, готовый сорваться с её губ, растаял, стоило ей увидеть палатку изнутри.
Бювар генерала был опрокинут, пол и стены палатки все в пятнах от чернил, бумаги и порох лежали в беспорядке. На массивном дубовом столе, на котором лежала двухсотлетняя карта, зияла трещина, железный канделябр, висевший над ним, теперь напоминал искореженную железную змею.