Безоружна и очень опасна
Шрифт:
Об этом рассказал мне отец по телефону из Сан-Франциско. И еще сказал, что он и мама с нетерпением ждут моего приезда.
В Сан-Франциско прилетели ночью. Из-за непогоды задержались на полпути в промежуточном аэропорту. Пройдя необходимые формальности, я очутился в огромном здании аэровокзала. И хотя в кармане у меня лежали деньги и адрес дома, куда я мог ехать, я чувствовал себя ужасно неуютно от мысли, что оказался один в чужом, незнакомом городе, без родных и друзей, с запасом в несколько английских слов. Правда, и в Москве у меня, кроме дочери, близких никого не осталось. Но там каждый камень — родной.
И вдруг слышу:
— Андрей!
Этот голос я узнал бы из тысячи других. Все еще не веря, я медленно повернулся. Да, это была Надя. Мне показалось, что она ничуть не изменилась, только немного похудела. Ее глаза застилали слезы. В руках она держала букет красных гвоздик.
— Здравствуй, Андрюша, — голос ее дрогнул, она побледнела и пошатнулась.
Я подхватил ее, и мы неожиданно прильнули друг к другу.
— Прости, прости меня, мой родной, — шептала Надя, осыпая мое лицо поцелуями, — все это время я не переставала думать о тебе, очень скучала.
Я молча гладил ее по голове и не мог вымолвить ни слова, спазмы душили меня.
— Ну все, а то сейчас разревусь. — Надя слегка отстранилась и взяла меня под руку. — Поехали, дома обо всем переговорим.
Мы вышли на площадь. Она была буквально забита машинами всех марок мира. Надя подвела меня к шикарному «форду».
— Это моя машина, — скромно сказала она, открыла мне дверцу и сама села за руль. Когда двинулись, Надя предупредила: — Давай договоримся, Андрей. Ничему не удивляйся: ни машине, ни дому, ни здешнему уровню жизни. Здесь все иначе, чем в России: иное качество, иное измерение. У нас это обычный быт, и ты скоро к нему привыкнешь.
— Ладно, постараюсь ничему не удивляться, — пообещал я.
Но одно дело обещать, а другое выполнить. Попробуй не удивись, когда ты вдруг словно на другой планете очутился, и перед тобой наяву чудеса, которые ты мог лишь представить в своем воображении, по фильмам, книгам, рассказам очевидцев. Этот жизненный контраст я ощутил особенно остро еще и потому, что попал сюда, можно сказать, прямо с корабля на бал, то есть из ада советской тюрьмы в ухоженную и сытую Америку. И ведь так и сидел бы за решеткой, если бы не Ия. Никогда бы не подумал, что дочь организует мой побег. Себя я ни в чем не упрекаю, бежал не от правосудия, так как не совершал ничего противоправного. Наоборот, пытался предотвратить преступление. Оказалось, не по плечу задача. Меня легко устранили, как, наверное, и многих других смельчаков-одиночек, пытавшихся бороться со злом. Вот и стал я на родине изгоем. Выбора у меня не было: погибать в тюрьме или воспользоваться единственным шансом. Без колебаний я выбрал свободу. Какие тут, к черту, принципы. Жизнь-то одна.
Но Надя, видно, неспроста просила меня беречь нервы и спокойно воспринимать Америку, так как самый главный сюрприз ждал меня впереди.
Мы приехали почти под утро. Вилла показалась мне просто сказочным дворцом. На другой день у меня было время основательно осмотреть двухэтажный коттедж, окруженный кипарисами, с бассейном рядом с домом, с двумя гаражами. В самом доме восемь комнат. Сразу по приезде Надя предложила мне самому выбрать себе комнату. Я сказал, что здесь для меня любая — роскошь. Тогда Надя повела меня на второй этаж и показала, где я буду жить.
— Это спальня, — объяснила она. — Все в доме — в твоем распоряжении.
«Ничего себе спальня», — подумал я. Большая светлая комната, с огромными окнами и балконом, походила скорее на роскошную гостиную, чем, по нашим понятиям, на место для сна.
— Знаешь, Андрей, у меня тоже было вначале такое чувство, что все здесь не для меня, чужое и я кому-то обязана за все эти блага. Но потом прошло, я поняла, что и дом, и бассейн, и машина — не одолжение, а самые обычные, необходимые для нормальной жизни вещи. Будь проще, Андрей, хватит комплексовать.
Вначале я ходил сам не свой, прямо-таки на цыпочках, боясь что-нибудь задеть, нарушить. Быстро сдружился с Сережей. Он называл меня запросто: Андрей. Надя не возражала.
Я прилетел в воскресенье, а в понедельник уже позвонил Чарльзу Венсу. Он мне назначил аудиенцию на пятницу. Накануне я решил пораньше лечь спать, чтобы как следует отдохнуть и наутро быть в хорошей форме. Только собрался сыграть себе «отбой», как в дверь постучали. В такой час ко мне ни разу никто не входил. Обычно после ужина, который Надя всегда сама готовила, я уходил в свою комнату и до утра оттуда не выходил. Утром мы завтракали и отправлялись, как говорила Надя, на экскурсию. Она садилась за Руль, а мы с Сережей располагались на заднем сиденье. Надя возила меня по городу, показывала Сан-Франциско. Обедали где-нибудь в ресторане или кафе, возвращались к ужину.
Я открыл дверь. Это была Надя. В домашнем халате, волосы гладко зачесаны, что ей всегда очень шло, глаза смотрели ласково, чуть настороженно. В руках бутылка вина и два бокала.
— Можно к тебе? — спросила чуть слышно.
— Заходи, что за вопрос, — засуетился я. Надя вошла, поставила на стол вино, бокалы.
— Давай поговорим, Андрюша. Но разлей сначала вино.
Меня не надо было уговаривать. С этим я быстро справился.
Надя взяла в руки бокал.
— За тебя, Андрей, за твою порядочность, за твое терпение, за то, что ты есть.
— И за тебя, за твое счастье, — вставил я.
— И еще хочу добавить, — продолжала она, — я пью с надеждой, что ты меня простил.
— Это все позади, Надюша, — успокоил я ее, — жизнь идет по своим правилам, и я поднимаю бокал за твой тост.
— Спасибо, Андрей, — поблагодарила Надя, — а теперь я тебя за это поцелую. — И она чмокнула меня в щеку.
Это было только начало нашего разговора, который окончательно перевернул мою судьбу. Надя просила прощения, как призналась сразу после своего тоста, не просто чтобы облегчить душу. Она пришла к решению вернуться ко мне, так как поняла, что совершила ужасную ошибку и любит только меня одного.
Не знаю, может, в другой ситуации и не получилось бы у нас ничего: слишком глубоко сидела обида. Но после того, что сделали со мной на родине и как подло предала меня Татьяна, поступок Нади казался шуткой. Да и потом, чего греха таить, все эти годы я любил Надю и надеялся, что она вернется.
Проговорили мы почти до утра. Все было решено, мы снова будем вместе. По словам Нади, Виктор Макарович давно уже подготовлен к разводу. Семьи, по сути дела, нет. Он жил сам по себе, она сама по себе. Надя толком и не знала, чем он занимается. У нее успешно шла модельерская работа. Ее модели женских вечерних платьев и костюмов пользовались спросом и щедро оплачивались. Надя ждала приезда Виктора Макаровича, чтобы поставить точки над «i», узаконить свой развод и произвести необходимые процедуры, связанные с ребенком, а также с разделом имущества.