Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
– Так вы таки заставили итальяшку продать?
Арчи небрежным жестом смахнул несколько документов с письменного стола и воссел на освободившийся плацдарм.
– Абсолютно! Потолковал с ним, как один старый друг с другим старым другом, расшвырял купюры по всей комнате, а он спел несколько тактов из «Риголетто» и расписался на пунктирной линии.
– Вы не такой дурак, каким кажетесь, – признал мистер Брустер.
Арчи чиркнул спичкой по столу и закурил сигарету.
– Такая милая маленькая лавочка, – сказал он. – Дико мне понравилась. Полна, знаете ли, газет, и дешевых романчиков в мягких обложках, и разных жутковатых шоколадок,
Мрачное удовлетворение на лице мистера Брустера сменилось недоумением, почти тревогой. Он полагал, что его зять всего лишь позволил себе малую толику badinage [8] , тем не менее слова Арчи не навевали мира и покоя.
– Ну, весьма обязан, – сказал он. – Эта чертова лавчонка все тормозила. Теперь я могу сразу же начать строительство.
Арчи поднял брови:
– Но, мой милый старый волчок, мне крайне жаль разбивать ваши мечты, вставлять палки в колеса вашим воздушным замкам и все такое прочее, но, кажется, вы позабыли, что лавочка принадлежит мне? А я вовсе не уверен, что хочу ее продать.
8
Поддразнивание (фр.).
– Я дал вам деньги, чтобы приобрести ее!
– Чертовски щедро с вашей стороны! – без колебаний признал Арчи. – Первые деньги, которые я получил от вас, и всем интервьюерам я буду объяснять, что именно вы положили начало моим миллионам. Со временем, когда я стану признанным королем Лавочек, Торгующих Газетами и Табачными Изделиями, я поведаю об этом всему миру в моей автобиографии.
Мистер Брустер грозно воздвигся со своего сиденья:
– И ты думаешь, будто можешь взять меня за горло, ты… ты червяк!
– Ну, – сказал Арчи, – я смотрю на это таким образом. С первого момента нашей встречи вы вгрызались мне в печенки, чтобы я стал одним из пролетариев всех стран, зарабатывал бы себе на жизнь и прочее в том же духе, и вот теперь я обрел возможность воздать вам за вашу веру в меня и моральную поддержку. Вы же будете заглядывать ко мне в добрую старую лавочку, правда? – Он соскользнул со стола и направился к двери. – Для вас – никаких формальностей! Сможете в любое время подписывать счет на разумное количество, чуть только вас потянет на сигару или шоколадку. Ну, покедова!
– Стойте!
– Что еще?
– Сколько вы хотите за эту чертову лавчонку?
– Я не хочу денег, я хочу работы. Если у вас есть намерение оттяпать у меня будущий труд всей моей жизни, вам следует предоставить мне какое-то другое занятие.
– Какое еще занятие?
– Вы сами на днях указали на него. Я хочу стать управляющим вашего нового отеля.
– Не говорите чепухи! Что вы понимаете в управлении отелями?
– Ничего. И вашей приятной обязанностью будет обучать меня тонкостям ремесла, пока хибарка будет возводиться.
Наступила пауза, длившаяся, пока
– Ну, ладно, – сказал он наконец.
– Чудненько! – сказал Арчи. – Я знал, что найду у вас понимание. Буду изучать ваши методы, а! В добавление к кое-каким моим, разумеется. Знаете, я уже придумал кое-какое улучшение по сравнению с «Космополисом».
– Улучшение по сравнению с «Космополисом»?! – вскричал мистер Брустер, пораженный в самое сердце.
– Да. Есть один пунктик, где старик «Космоп» не держит марки, и я намерен в моей хибарочке восполнить этот пробел. От клиентов будут нижайше требовать, чтобы они на ночь выставляли свою обувь в коридор, а поутру они будут забирать ее во всем блеске гуталина. Ну, пока-пока! Мне пора. Время – деньги для нас, деловых людей, знаете ли.
Глава 17. Пылкая любовь брата Билла
– Глаза у нее, – сказал Билл Брустер, – как… как… какое слово я ищу?
Он посмотрел на Люсиль и Арчи. Люсиль наклонялась вперед, полная живейшего интереса.
Арчи, откинувшись на спинку кресла, сложил кончики пальцев и закрыл глаза. Уже не впервые со времени их встречи на аукционе в Галерее Бийла его шурин коснулся темы девушки, с которой обручился во время своего посещения Англии. Собственно говоря, других тем брат Билл практически не касался, и Арчи, хотя всегда готовый посочувствовать, не говоря уж о том, что его молодой родственник через брак очень ему нравился, тем не менее все больше приходил к выводу, что наслышался о Мейбл Винчестер вполне достаточно. Люсиль же слушала как зачарованная, вся уйдя в признание брата.
– Как… – сказал Билл. – Как…
– Звезды? – предположила Люсиль.
– Звезды, – сказал Билл с благодарным облегчением. – То самое слово. Две звезды, сияющие в ясном небе летней ночи. Ее зубы подобны… как бы это выразить?
– Жемчугам?
– Жемчугам. А волосы у нее несравненно каштановые, подобные осенней листве. Короче говоря, – докончил Билл, внезапно сверзившись с поэтических высот, – она девчонка что надо. Верно, Арчи?
Арчи открыл глаза.
– Совершенно верно, старый волчок! – сказал он. – Единственный выход.
– О чем ты, черт дери? – холодно осведомился Билл, с самого начала усомнившийся в заверениях зятя, что с закрытыми глазами он слушает внимательнее.
– Э? Извини! Задумался.
– Ты задрых.
– Нет-нет, положительно и абсолютно нет. Жутко увлечен, просто в восторге и все прочее, но только я не совсем уловил, что именно ты сказал.
– Я сказал, что Мейбл – девчонка что надо.
– Безусловно, в любом отношении.
– Ну вот! – Билл с торжеством обернулся к Люсиль. – Слышала? А ведь Арчи видел только ее фотографию. Погоди, пока он не увидит ее в натуре.
– Мой милый старый типчик! – сказал Арчи шокированно. – В присутствии женщин! То есть я хочу сказать, а!
– Боюсь, папу тебе, в отличие от нас, будет убедить труднее.
– Да, – уныло согласился брат присутствующих женщин.
– Судя по всему, твоя Мейбл – само очарование, однако… Ну, ты знаешь папу. Очень жаль, что она хористка.
– У нее с голосом не очень, – возразил Билл в оправдание любимой.
– Тем не менее…
Арчи, поскольку разговор коснулся предмета, в котором он почитал себя одним из ведущих знатоков в мире – а именно предвзятости его тестя, – обратился к собранию как человек, имеющий полное право голоса: