Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
– О, майор Сэлби! – воскликнула гостеприимная хозяйка. – Куда же вы подевались? Ищу вас, ищу…
Дядюшка слегка вздрогнул, но взял себя в руки и приготовился к исполнению долга.
– Могу ли я иметь счастье пригласить… – начал он, но запнулся, увидев того, кто выходил из ложи следом за хозяйкой.
– Андерхилл! – Завладев рукой гостя, он с жаром потряс ее. – Как я рад, дорогой! Понятия не имел, что вы уже здесь!
– Сэр Дерек только что прибыл, – заметила миссис Пигрим.
– Как поживаете, майор Сэлби? – Дерек смотрел с легким
– Рад вас видеть, дорогой! – не унимался дядюшка. – Миссис Пигрим, могу ли я иметь счастье пригласить вас?
– Этот танец я пропущу, – отказалась, как ни странно, миссис Пигрим. – Вам наверняка есть о чем поговорить… Не желаете ли, майор, угостить сэра Дерека чашечкой кофе?
– Преохотно! – откликнулся дядюшка с энтузиазмом. – Отличная мысль! Пожалуйте сюда, дорогой. Как справедливо заметила миссис Пигрим, нам есть о чем поговорить. Сюда, друг мой, по коридору… Осторожнее, тут ступенька… Чрезвычайно рад видеть вас снова! – Он вновь стиснул руку Дерека.
Всякий раз, сталкиваясь сегодня с хозяйкой, он содрогался от того, что ему предстоит, если Джилл с Дереком не поладят, а теперь, когда тот прибыл, став еще симпатичнее и неотразимее, чем прежде, тревожные мысли тут же рассеялись.
– Джилл, вы, конечно, еще не видели?
– Нет. – Дерек смутился. – Она не… То есть, я имею в виду…
Дядюшка Крис возобновил атаку на его руку, на этот раз вцепившись в рукав.
– Да что вы, дорогой мой! Словечко-другое, и все уладится! Ошибки делают все, я и сам сколько раз… Все будет в порядке, даже не сомневайтесь!.. А вот и она! Джилл, душечка, к тебе приехал старый друг!
Когда Отис поспешно удалился, Джилл осталась сидеть в глубине зала, слушая вполуха музыку и глядя на танцующие пары. Ею овладело необъяснимое умиротворение, спокойное ощущение счастья, хотя куда понятнее было бы волнение и даже тревога.
Перед объяснением с Отисом, которое должно было состояться рано или поздно, когда он застанет ее одну, сердце у Джилл сжималось от дурного предчувствия. Она терпеть не могла ранить чужие чувства и, хотя успела узнать темперамент воздыхателя и понимала, что время очень скоро залечит его рану, все же не сомневалась в болезненном характере беседы.
Так оно и вышло. Пилкингтон высказал все, что хотел, и удалился, всем своим видом требуя жалости. Однако Джилл почему-то особого сочувствия не испытала, разве что на один мимолетный миг, когда звучал ее решительный отказ, а теперь уже неприятный разговор и вовсе начал выветриваться из памяти.
Мысли о будущем, казалось бы, грозили еще большей тоской, во всяком случае, ни умиротворения, ни счастья оно вроде бы не сулило – ни близкого, ни отдаленного. Тем не менее, когда Джилл откинулась на спинку кресла, сердце ее танцевало в такт бравурной музыке нанятого миссис Пигрим оркестра, что было уж совсем удивительно.
А потом внезапно, но как-то спокойно, без потрясения, будто давно известная, открылась и причина.
Чтобы обрести их, не обязательно быть с ним рядом, достаточно о нем вспомнить. Он как ясное утро, тихая музыка или освежающий морской бриз… или тот уютный свет ночника, который оставляли гореть в детской, чтобы малютка Джилл безмятежно достигла ворот страны сновидений, не пугаясь зловредных гоблинов.
А что, если бы Уолли не было?
Джилл невольно охнула и выпрямилась в кресле, по спине побежали мурашки. Так ей в детстве иногда мерещилось на грани яви и сна, будто она шагает с обрыва в пропасть, но затем оказывалось, что все в порядке. Но ведь теперь совсем другое дело: она не спит, а меж тем опасность существует! Казалось, некий внутренний голос призывал ее к осторожности.
Что, если бы Уолли не было?.. А почему он всегда должен быть? Сам он заверял с апломбом, что других девушек для него нет и быть не может. Но ведь они есть – тысячи, миллионы! Разве можно быть уверенной, что ни одной из них не хватит здравого смысла, чтобы покуситься на такое сокровище, как Уолли?
Паника нахлынула опустошительной волной. Живое воображение превратило туманную возможность в свершившийся факт, и Джилл показалось, что все потеряно. Тут же всплыли мысли о Дереке, никогда не уходившие далеко… и она вдруг осознала, что они больше не приносят боли! Думала о нем спокойно и ясно, без сердечных терзаний.
Джилл вновь откинулась на спинку театрального кресла и крепко зажмурилась, как делала всегда, очутившись перед загадкой. Что-то явно изменилось – но как, когда, почему? Ясно было одно: сейчас ей впервые дано увидеть происходящее в истинном свете.
Ей нужен Уолли. В том смысле, что без него просто нельзя жить дальше. Ничего похожего на огненную бурю чувств при первой встрече с Дереком, зато с Уолли можно вместе идти по жизни с улыбкой и строить отношения на прочном фундаменте счастья, смеха и товарищества.
Уолли никогда не переворачивал ей душу, как Дерек. Если это и есть любовь, то, значит, любви к Уолли у нее нет. Однако что-то говорило Джилл, что никакая это не любовь. Слепящий блеск, острые шипы, что угодно, но не тепло огня. Ей нужен Уолли – как чистый воздух, как солнечный свет.
Открыв глаза, она увидела дядюшку Криса, спешащего к ней по проходу между рядами. Следом шел какой-то мужчина, и, когда они подошли ближе, в сумеречном свете зала Джилл узнала Дерека.
– Джилл, дорогая, – улыбнулся дядюшка, – смотри, кто к тебе приехал!
Успешно сведя вместе молодых, он деликатно удалился и, как приятно отметить, был тут же захвачен в плен миссис Пигрим. Передумав отдыхать, та утащила беднягу на фокстрот, во время которого трижды наступила ему на ногу.
– А, Дерек! – весело воскликнула Джилл. Никаких чувств, кроме легкого удивления, она не ощутила. – Как ты здесь очутился?