Безумие
Шрифт:
– Так бы сразу и сказали, - невозмутимо прогудел Михаил и поскреб затылок, - коли так, остается одно объяснение.
– Какое?
– быстро спросил я.
– Ошибочна или, по крайней мере, неполноценна теоретическая база логосов.
Я начал потихоньку сердиться.
– Теоретическая база логосов - формальная логика, на основе которой построены все точные науки. И ты считаешь формальную логику ошибочной?
На лице Михаила застыло упрямое выражение, а голос опустился на самые низкие ноты.
– Пусть ошибочна - недостаточна! Как, положим, ньютоновская механика недостаточна для описания процессов на околосветовых скоростях. Ведь вычислительные машины, которые работают на базе формальной логики, - это очень простые устройства.
– Ну, и что же?
– А то, что при усложнении бывают качественные скачки.
– Скачки?
– удивился я.
– При чем тут философия?
– А при том, - невозмутимо гудел Михаил, - что ежели для вычислительных машин формальной логики достаточно, то еще неизвестно, достаточно ли будет ее для логосов.
– Любопытно! И что же ты предлагаешь взамен?
– Если бы я знал, - сокрушенно вздохнул Михаил, но тут же заторопился, вы послушайте меня, Николай Андреевич. Сейчас я работаю над сравнительной оценкой эффекторных систем различных животных. Я не стал мудрить и выбрал двух самых ординарных, всем знакомых существ - кошку и ящерицу. Задача у меня такая - дать математическую картину, формальную модель всей их кинематики. Вообще-то говоря, просто на глаз заметно, что динамические образы кошки и ящерицы заметно отличны друг от друга, но я никак не ожидал, что встречусь с какими-то принципиальными различиями. А на деле получилось именно так! Понимаете, различий столько, что этот самый качественный скачок так и приходит на ум!
Я вздохнул.
– Думаю, что, как и все молодые ученые, ты сильно преувеличиваешь значение частностей.
– Да зачем мне преувеличивать? Самому хуже! Между прочим, - Михаил осуждающе покрутил головой, - толкуют об эволюции животного мира. А что под этим понимают? Лапы, челюсти, позвонки, зубы, хвосты - даже читать обо всем этом иной раз противно! Неужели непонятно, что эволюция животного - это прежде всего эволюция его мозга, его нервной системы! Что такое тело? Жалкий эффектор, управляемый могучей нейромашиной умопомрачительной сложности! Тело только следует за мозгом. Я вот железно убежден, что важнейшим преимуществом млекопитающих над рептилиями были не всякие там терморегуляции, молочные железы и плаценты, а качественный скачок в развитии мозга.
Удобно устроившись на диване, я слушал Михаила довольно скептически, но не без интереса. Во всяком случае, чувствовалось, что он не просто фантазировал, а говорил о вещах выстраданных.
– Я не помешаю, если посижу с вами?
– послышался
вдруг смиренный голосок.
Я обернулся. В дверях стояла Зиночка. Мы так увлеклись разговором, что не заметили, когда она вернулась.
– Садись не помешаешь, - мимоходом ответил ей Михаил. И увлеченно, на низких нотах продолжал.
– Представьте себе, Николай Андреевич, что ящерицу соответствующих размеров нарядили в кошачью шкуру. Маскировка безупречная! Но стоит только этой псевдокошке начать движение, как вы сразу обнаружите подделку. Вы замечали, как ящерица отдыхает? Как каменная! Нет в ней живого покоя и отдыха! Лежит она, лежит, потом срабатывает у нее какое-то реле, и она, голубушка, помчалась. Бежит по прямой с постоянной скоростью, только лапки мелькают. Замени их колесиками - ничего не изменится! Когда ящерице надо повернуть, то делает это она не плавно, не постепенно, а как-то вдруг - раз, и снова лупит по прямой! Заводная игрушка да и только. Потом сразу остановится, и опять не разберешь - живая она или нет.
Михаил хитровато взглянул на меня.
– А знаете, в чем дело? Оказывается, все очень просто - у ящерицы счетное, причем весьма небольшое число вариантов движения лапок, головы, хвоста и туловища. Ее эффекторная система легко описывается математически, легко программируется на основе формальной логики, легко моделируется в любых вариантах. И уверяю вас, натуральную ее модель будет очень нелегко отличить от
живой ящерицы.
– А натуральную модель кошки?
– полюбопытствовал я.
Михаил покачал головой, в его голосе зазвучали нотки
глубокого уважения.
– Кинематика кошки - высший класс, люкс! Вы присмотритесь к кошке, когда она играет или подкрадывается. Ведь она даже не идет, а течет, стелется по полу. Даже балерина с ее лебедиными руками по сравнению с кошкой кажется тяжелой и грубоватой. Это не моя фантазия, об этом сам Станиславский говорил и призывал актеров учиться пластике у кошек. И вот, Николай Андреевич, когда я принялся за математический анализ, то у меня получилось, что у кошки не счетное, как у ящерицы, а практически бесконечное число вариантов движения. Бесконечное! Отдел мозга, ответственный за кинематику, у кошки немного больше соответствующего отдела мозга ящерицы, а такая колоссальная разница конечное и бесконечное! Именно благодаря этому на кошку так приятно смотреть: позы ее никогда не повторяются, она все время разная, новая, будто незнакомая. И не только в движении, но и в покое. Ящерица в покое - каменный истукан, мертвец, а кошка - застывшее движение, живая текучая неподвижность.
Меня немного забавлял культ кошки, но слушал я Михаила с постепенно возрастающим интересом. Он рассказывал о кошках еще и еще, приводил оригинальные примеры, пользовался неожиданными аналогиями.
– И вот когда я попытался, наконец, запрограммировать кинематику кошки, в голосе Михаила гремело торжество, - то ни черта у меня не получилось! Мешала эта самая необъятность вариантов. Не лезла она в формальную логику.
Заметив мое протестующее движение, Михаил поспешно добавил:
– Не исключаю, что я просто не подготовлен к решению этой задачи, может быть, посижу подольше - и все получится. Но уже в одном я уверен до конца: между мозгом кошки и мозгом ящерицы - пропасть, их разделяет какой-то качественный скачок. Об этом-то я и вспомнил, когда вы заговорили о логосах. Может быть, между обычными счетными машинами и логосами такая же пропасть?
Я усмехнулся, уж очень просто любую трудность в работе объявить качественным скачком и на этом успокоиться.
– Вы не смейтесь, - спокойно сказал Михаил, - этот самый качественный скачок вы не раз наблюдали. Да и на себе испытывали. Не замечали только.
– На себе?
– недоверчиво спросил я.
– На себе, - уверенно подтвердил Михаил.
– Любопытно!
– Само собой любопытно. Только учтите, это не прямой скачок, а обратный. Испугайте-ка кошку и посмотрите, как она кинется от вас во весь дух. Куда денутся ее изящество и грация? Та же машина, работающая на предельных оборотах, как и ящерица.
– Но ты говорил, что я и на себе испытывал этот самый скачок.
– И не один раз, - ухмыльнулся Михаил.
– Ну-ну, просвети меня.
– А вспомните свое детство. Приходилось вам до смерти пугаться чего-нибудь? Ну вот, тоже превращаешься в машину. Или бежишь, сломя голову, сам не зная куда, или цепенеешь, как ящерица. Очень сложная и любопытная вещь - этот обратный качественный скачок. Мозг становится примитивнее, теряет что-то, поэтому-то мы и глупеем в момент испуга, иногда даже и вспомнить потом не можем, что же произошло. А знаете, для чего все это нужно? Возьмем кошку. В обычных ситуациях кошке выгоднее иметь в своем распоряжении как можно больший набор возможных движений. Это делает ее ловкой, гибкой, увертливой. Это и помогло ей выйти победительницей в борьбе за существование среди хищников. А когда кошка удирает от самой смерти? Для чего это изящество и грация? Нужна предельная скорость, а стало быть предельная мощность работы всей ее кинематики. А эта мощность определяется не только объемом мышц, но и интенсивностью управляющих нервных сигналов. Допустим, в мозгу кошки есть какой-то переключатель. В момент опасности, когда нужно удирать, он срабатывает, мозг становится примитивнее, теряет свою тонкость, но за счет этого в несколько раз увеличиваются частота и интенсивность управляющих нервных сигналов. Сила и быстрота животного словно удесятеряются! Этот процесс я и называю обратным качественным скачком. Ну, а если существует обратный, то в ходе эволюции на рубеже рептилий и млекопитающих должен произойти и прямой! Закономерно приходишь к такому выводу.