Безумие
Шрифт:
Только я собрался заговорить и сообщить Михаилу, что он не даром потерял время в аспирантуре, как услышал осторожный вздох и, скосив глаза, увидел лицо Зиночки. Честно говоря, я и раньше потихоньку наблюдал за ней. Все это время она сидела, не спуская глаз с мужа, и буквально жила его рассказом. На лице ее, как в зеркале, отражались все мысли и чувства Михаила. Она то улыбалась, то хмурилась, замирала, когда речь шла о ящерицах, поводила худенькими плечиками, когда Михаил рассказывал о кошках. Лишь глаза ее совсем не меняли выражения. И в них светилась такая увлеченность, такая любовь и преданность Михаилу, что я раз и навсегда простил ее маленький рост, и курносый нос, и командирские замашки.
5
Выслушав мой рассказ о посещении молодой четы, Сергей восхитился:
– Вот это везение! Вероятность случайной встречи с нейробиоником никак не больше одной стотысячной, а тебе с первой же попытки выпал выигрыш. Ты родился под счастливой звездой, Николенька.
– Он помолчал и уже серьезнее добавил:
– Умница твой Михаил! Оригинальные, неординарные суждения, упорство, молодость. Ей-ей, надо бы ввести его в наше дело основательно.
– Да он рад будет!
Гранин качнул головой:
– Понимаю, но, к сожалению надо соблюдать научный этикет и испросить соответствующее разрешение у Шпагина. Да и не только насчет Михаила, добавил он задумчиво.
Шпагина мы навестили на следующий день. Дверь отворила высокая полноватая женщина. У нее было округлое мягкое лицо, полные губы и карие приветливые глаза.
– Здравствуйте, - певуче проговорила она, оглядывая нас, - вы к Юре?
– Если фамилия Юры - Шпагин, то вы угадали, - галантно ответил Гранин.
Женщина засмеялась и протянула большую мягкую руку сначала Сергею, а потом и мне.
– Шпагина, Надежда Львовна.
Она остановила свои улыбающиеся глаза на Сергее.
– А вы, конечно, Гранин Сергей Владимирович, правда ведь? Ну, а вы Николай Андреевич, - уже уверенно определила она, - впрочем, какой же Андреевич, просто Коля. Да что же мы стоим в дверях? Проходите!
Помогая пристроить нам плащи и шляпы на вешалку, Надежда Львовна продолжала певуче:
– Видите, как много говорил мне о вас Юра - сразу вас узнала. Только я почему-то думала, что вы постарше.
– Просто мы хорошо сохранились, - ввернул Сергей, заталкивая подальше на полку непокорную шляпу.
– Ну-ну, не хитрите. Сорока-то вам еще нет, а до сорока мужчина еще не мужчина.
Она спросила с шутливой строгостью:
– Вы с хорошими вестями? А то ведь не пущу.
– С хорошими, Надежда Львовна, - не выдержав, похвастался я.
– С удовлетворительными, - поправил меня Сергей недовольно, - всего лишь с удовлетворительными.
– И то ладно, - вздохнула Надежда Львовна, - так и быть, проходите.
В свежей шелковой рубашке, чисто выбритый, но какой-то взлохмаченный и помятый, Шпагин лежал на диване с потрепанной книгой в руке. Форточка была открыта, но, несмотря на это, комната полна табачного дыма. Пепельница, стоявшая на полу возле дивана, была забита табачными окурками, а вокруг нее - горки пепла. На столике стояла ваза с огромными яблоками, скорее всего алма-атинским апортом. Не отрывая глаз от книги и не обращая никакого внимания на вошедших, Шпагин нехотя грыз одно такое царь-яблоко.
– Юрий!
– окликнула мужа Надежда Львовна.
– Ну?
– буркнул Шпагин, с шумом переворачивая страницу. Он окинул нас равнодушным, рассеянным взглядом и хотел было вновь углубиться в чтение, но призадумался и снова взглянул на нас, теперь уже осмысленно.
– Так это вы, - Шпагин расплылся в улыбке, - здравствуйте, черти!
Он захлопнул книгу, швырнул в угол дивана, а огрызок яблока бросил в пепельницу, но не попал.
– Мне иногда очень хочется поставить тебя в угол, - строго сказала Надежда Львовна.
Шпагин скорчил умоляющую гримасу, рывком поднялся с дивана, подобрал злополучный огрызок, аккуратно опустил его в окурки, а саму пепельницу ногой пихнул под диван.
– Вот и все в порядке, Наденька, - сказал он, - видишь, как просто. И не надо на меня так смотреть, лучше организуй нам что-нибудь этакое, что помогает ученой беседе. А вас я рад видеть. Ей-богу не вру! Садитесь, садитесь же! И забудьте всякие церемонии. Они у нас не в почете.
Надежда Львовна молча улыбнулась, покачала головой и неспешно вышла из комнаты. Шпагин, проводив ее взглядом, плюхнулся на заскрипевший диван рядом с Сергеем и пожаловался:
– И откуда у женщин эта неистребимая любовь ко всяким дурацким условностям? Это нельзя вообще, это можно, но только за столом, а чтобы валяться на диване, надо, видите ли, надевать халат или пижаму. Да я в жизни не носил ни того, ни другого! Идиотская мода! Чувствуешь себя не то арестантом, не то сенатором. Да все это ерунда! Ну?
– грубовато подтолкнул он Сергея.
Гранин молчал, словно не слыша его и думая о чем-то своем. Шпагин сердито засопел, пошарил вокруг глазами, хлопнул себя по карманам, достал мятую пачку дешевых папирос, чиркнул спичкой и жадно затянулся.
– Ну же!
– повторил он уже просительно, почти умоляюще: - Что-нибудь нащупали?
Гранин поднял голову.
– И да, и нет.
Шпагин дернул плечом.
– Терпеть не могу эти словесные выкрутасы! Сергей чуть улыбнулся.
– Ну, если вам хочется определенности, - да. Но это "да" - лишь догадка. Чтобы вынести окончательный приговор, нужно ее проверить.
– Зачем же стало дело, черт подери? Я и весь мой отдел со всеми потрохами в полном вашем распоряжении.