Безумная парочка
Шрифт:
Тот факт, что Харри тоже был их партнером, имел только финансовое значение. Когда они разделят деньги, контакты между Алексис и Харри прекратятся. Связывавшие их нити были и так весьма тонкими. Они едва знали друг друга. Однако иногда Тома охватывало пугающее чувство, будто этих людей соединяло нечто большее, нежели поверхностное знакомство. Но он думал, что в нем просто говорит ревность. Периодически перед его глазами возникала Алексис, занимающаяся любовью с другим мужчиной.
Не стоило беспокоиться из-за старины Харри. Несмотря на его гетеросексуальный облик и
Поеживаясь от холода, Том перешел Маунт-стрит и нажал кнопку звонка на доме Николсонов. Ожидая на мартовском ветру, когда возлюбленная впустит его, он вспомнил слова единственного сочиненного им хита.
Будешь ли ты моей зимней любовью,
Когда лето помашет нам рукой?
Весьма уместный вопрос.
Вскоре дверь распахнулась, и из неё вышла пожилая женщина с хозяйственными сумками в руках. Она посмотрела на Тома с осуждением в ясных голубых глазах и пошла своей дорогой.
– Это ваша миссис Кук? – спросил он Алексис, выйдя из лифта. – Она посмотрела на меня так, словно я – переносчик чумы.
Алексис засмеялась.
– Да, это миссис Кук. Она – пессимист, вечно подозревающий худшее.
– Приятное качество.
– На самом деле не такое уж и плохое. Если худшее действительно происходит, миссис Кук может сказать, что она его предсказывала. Если оно не происходит, в этот день для неё будет одним бедствием меньше.
– Я – сегодняшнее бедствие?
– Возможно. В глазах миссис Кук.
– Что, по её мнению, я здесь делаю?
– О, она думает, что ты пришел позаниматься со мной страстной, безумной, незаконной любовью, – поддразнила его Алексис. – Она демонстрирует осуждение, но на самом деле завидует. Почему столько вопросов?
Том схватил её и поцеловал. Она тотчас механически ответила ему.
– Наверно, я нервничаю, – сказал он.
– Почему?
– Точно не знаю.
Алексис провела его в гостиную, где в серебряном ведерке со льдом охлаждалось шампанское. Рядом стояло блюдо с тонкими ломтиками копченой лососины, водяным крессом и лимонными дольками.
– Из-за Иэна? – спросила Алексис. – Он на работе. Его не будет до вечера.
– А Джинна?
– Ты действительно нервничаешь. Джинна в университете, она никогда не приходит раньше пяти часов. В нашем распоряжении четыре славных часа. Теперь тебе стало лучше?
– Значительно.
Но на самом деле он не почувствовал себя лучше. Это было подставкой. Они нуждались в осязаемых уликах, способных убедить Иэна в том, что его жена завела любовника. Он, Том, должен был стать вещественным доказательством. Этим объяснялось приглашение на ленч. Два месяца тому назад он не имел ничего против предложенной ему роли, но сейчас его чувства к Алексис стали такими сильными, что он не хотел заниматься с ней любовью ради корысти. Он хотел заниматься с ней любовью просто так.
Впервые увидев Алексис в её собственном доме, он почувствовал, что его страсть усилилась. Миссис Николсон прекрасно вписывалась в восхитительный интерьер, украшенный изысканными картинами, бархатом и мехами, а также большим зеркалом в позолоченной раме, висевшим над камином и отражавшим великолепие комнаты. Элегантная обстановка прекрасно подходила ей.
По просьбе Тома Алексис показала ему остальные комнаты двухэтажной квартиры, и его потрясло сочетание красоты и комфорта. То, что у Алексис и Тома были отдельные спальни, показалось Тому верхом роскоши и утонченности. Такое никогда не приходило ему в голову, но он чувствовал, что она не видела в этом ничего необычного.
Эта среда обитания привычна для нее, с завистью подумал он, вспомнив свое бедное детство и дом, в котором вырос. Его родители до сих пор жили там. Сильнее всего ему досаждала теснота (до семнадцатилетнего возраста, в котором Том покинул родной дом, он спал в одной кровати с младшим братом). В его памяти сохранились часто выходивший из строя водопровод, мебель мрачных тонов, потертые ковры, красные от домашней работы руки матери.
– Почему ты пригласила меня сюда? – спросил он Алексис, когда они спустились вниз и стали пить шампанское.
Она очаровательно улыбнулась.
– Мне пришло в голову, что это внесет приятное разнообразие в наши встречи. Я всегда приезжаю к тебе. Я подумала, что ты захочешь увидеть мой дом.
В дополнение к другим её талантам она была потрясающей лгуньей. Если бы Том не знал правду, он бы поверил ей. Она казалась такой невинной, когда сидела, опираясь на леопардовые подушки, в простом черном платье из джерси, с единственным украшением – толстой золотой цепью на талии. Хотя Том не считал себя знатоком моды, он мог бы поручиться за то, что две эти вещи стоили больше, чем его отец заработал за всю жизнь своим тяжелым и честным трудом.
Не поэтому ли он охотно согласился принять участие в шантаже? Не потому ли, что знал о тщетности тяжелого и честного труда? Того труда, который лишь преждевременно сводил человека в могилу? Возможно. Том не сожалел о своем решение заработать легкие деньги. Он лишь не предвидел, что влюбится в женщину, мужа которой они собирались шантажировать. К сожалению, это осложняло ситуацию.
Когда их дело завершится, его все равно будет тянуть к Алексис. Он боялся даже подумать о конце этого романа. Не следует ли ему попросить её развестись с Иэном и выйти замуж за него, несмотря на разницу в возрасте? Но что на уме у нее? Чего хочет она?
– Мне нравится твой дом, – сказал Том, решив, что он может хотя бы предпринять такую попытку. – Он тебе очень идет. Твои родители были богатыми?
– Очень богатыми.
Они впервые коснулись её происхождения.
– Так я и думал.
– Что ты имеешь в виду?
– Это заметно. Я был ребенком из трущоб.
– А вот это совсем не заметно. – Она снова обворожительно улыбнулась ему. – Хочешь копченую лососину?
– Конечно. Спасибо. Она прибыла из той же части страны, что и я. Однако была нам не по карману.