Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
[Младший сын] «…страдал какой-то мозговой болезнью, он едва мог говорить и умер на седьмом году». (Литвинова, 1997, с. 271.)
[Старший сын] «…умер студентом университета; в нем проявились те же необузданные порывы, которыми отличался в ранней в молодости и отец». (Сомин, 2000, с. 222–223.)
Общая характеристика личности
«После похорон старшего брата Александра едва не лишился рассудка. Считал, что врачи не проявили должного старания и Александра можно было бы спасти. Эта навязчивая мысль лишила его душевного равновесия. Он решает бросить математику и заняться медициной… После внезапного исчезновения младшего брата Алексея перенес такое нервное потрясение, что снова заболел. Вообще никогда не отличался крепким здоровьем. Всякий пустяк выводил его из душевного равновесия, отражался на психике». (Колесников, 1962. с. 36, 63.)
«Но не одна шаловливость и желание развлекаться ставились в вину молодому человеку. По словам рапорта, “Лобачевский 1-й в течение трех последних лет был, по большей части, весьма дурного поведения, оказывался иногда в поступках достопримечательных, многократно подавал худые примеры для своих сотоварищей, за проступки свои неоднократно был наказываемым, но не всегда исправлялся; в характере оказался упрямым, нераскаянным, часто ослушным и весьма много мечтательным о самом себе”». (Васильев, 1914, с. 532.)
«Сохранилось свидетельство доктора профессора Эрдмана: “Господин адъюнкт Николай Лобачевский в течение многих месяцев страдал ипохондрией, болезнью груди и расстройством пищеварения”… Язвительный, весь пропитанный сарказмом, порывистый, неуравновешенный, болезненно страдающий от малейшего ущемления его прав, личной свободы, — постоянно клокочущий вулкан». (Колесников, 1962, с. 63, 78.)
[1820-е годы] «,,Все чаще и чаще стал впадать в странное состояние некоего забытья, отрешенности от всего… Он гревил наяву. Грезы уводили его так. далеко, что, очнувшись, он долго не мог прийти в себя». (Там, же, с. 113–114.)
[В 1832 г. женился на 15-летней девушке.]
«Несмотря на то что Лобачевский пытался различными способами изложить свое учение, ему не удалось при жизни получить признание своих ученых заслуг ни в Казани, ни в России вообще. Вот что вспоминает о нем А.М. Бутлеров: “Все близко знавшие Лобачевского как человека любили и уважали его, но, о его воображаемой геометрии говорили с улыбкою снисходительного сожаления к чудаку ученому”. За пределами Казани Лобачевский встретил также только грубые насмешки, которыми наполнена критика». (Васильев. 1914. с. 550. 555.)
«Последние годы Лобачевского были тяжелыми годами его жизни. Напряженная деятельность, семейные неприятности отразились на здоровье, зрение осла, — бело, и в шестьдесят лет он производил уже впечатление дряхлого старца». (Bat сильев, ЭСГранат, т. 27, с. 297.)
[1855 г.] «Еще до окончания печатания Лобачевский ослеп, и рукопись была уже продиктована его ученикам. Вообще последний год его жизни был тяжелым для него годом: повторялись обморочные припадки, пугавшие еГо сильно…» (Васильев, 1914, с. 551.)
Алкоголизм и самоубийство у братьев Н.И. Лобачевского позволяют предположите что и он сам мог также унаследовать от предков аномальную психику. А наличие «мозговой болезни» у одного сына Лобачевского и «необузданные порывы» у другого (оба умерли в молодости) подкрепляют это допущение. Более определенна можно говорить о наличии эмоциональной неустойчивости и склонности к дистимии. Однако «странные состояния некоего забытья» и сопутствующая симптоматика в возрасте 28 лет наводят уже на мысль о каком-то шизоформном психическом расстройстве. Женитьба в 40-летнем возрасте на 15-летней девушке в те времена, конечно, не была экзотичным поступком, но все же привлекла внимание биографов. Вряд ли Лобачевский страдал каким-либо тяжелым психическим заболеванием (как, например, его «коллега» по открытию Янош Болъяй — см.), но определенные расстройства психикиунего отметить можно.
ЛОВИЦ ТОВИЙ (Иоганн Тобиас) ЕГОРОВИЧ (1757–1804), российский ученый-химик и фармацевт, академик Петербургской АН (с 1793 г.). По происхождению немец.
[1774 г.] «Ещебудучи юношею… был очевидцем жестокой расправы с отцом Пугачева…2"''». (Гласко. 1914, с. 571.)
«В 18-летнем возрасте он оказался подвержен “меланхолии” и припадкам “падучей болезни”… В Геттингене он исправно посещал лекции медицинского цикла и одновременно лечился по собственной методе — пешими походами длиною сначала в десятки, а потом ив сотни миль. Интуиция подсказывала Ловицу: движение и обилие впечатлений — лучшее лекарство от депрессии. Разум и интерес к жизни одолели хворь — припадки прекратились…» (Зяблое, 1977, с. 82–84.)
«Ловиц был слаб здоровьем. Он страдал солитером и, вследствие несчастного случая, потерял способность действовать левой рукой. Постоянные труды и меланхолия, развившиеся в нем под влиянием тяжелого детства, окончательно подорвали его здоровье. Он умер… от апоплексического удара». (Гласко, 1914, с. 572.)
Творческой работе Ловица в большей степени, по-видимому, мешали психические нарушения, а не сами судорожные припадки (в «Энциклопедии патографий» масса примеров достаточно активных в творческом отношении эпилептиков). К тому же расстройства в психике выражались в форме депрессии, которая по своей природе сопровождается снижением интеллектуальной и двигательной способности.
ЛОЙОЛА (Loyola) ИГНАТИЙ (в миру Иниго Лопес де Лойола) (1491–1556), основатель ордена иезуитов и его генерал (с 1541 г.). Причислен католической церковью к лику святых (1622).
«Самый опасный враг — отсутствие врагов».
Лойола
«Выдающейся чертой его характера уже в юношеские годы было чрезмерное честолюбие… При защите Пампе-луны против французов в 1521 г. Лойола был тяжело ранен в обе ноги. Отправленный в отцовский замок, он подвергся мучительной операции; сначала ему вправили ногу, но так как эту операцию сделали в первый раз неудачно, то пришлось два раза ломать ногу и вновь ее вправлять, причем отрезана была часть наросшего мяса. Все это Лойола перенес с героическим стоицизмом, но остался хромым, неспособным ни к военным подвигам, ни к рыцарскому образу жизни. Во время леченья он принялся читать жития святых, страдания которых — в особенности Доминика и Франциска — получили в его глазах такую же цену, какую раньше имели подвиги рыцарей и героев». (ЭС Брокгауза, п/т. 34, 1896, с. 914.)
«Приняв твердое намерение начать новую жизнь, Иньиго Лопец, в половине марта 1522 г., тайком, не сказав никому ни слова, покинул родительский замок. Правда родные устроили над ним тайный надзор, видя его восторженное настроение и зная его сумасбродство, но мнимый больной обманул их бдительность… Лопец направился сначала на своем муле к Монтесеррат-скому монастырю… То борясь с чертом, который самолично являлся искушать и совращать его во всевозможных видах, то охваченный неземным восторгом при виде небесных наслаждений и явлений, то изнемогая в обмороке после подобных потрясений и беседуя в это время с Богом, Лойола достиг постепенно такого состояния, когда он сделался существом не от мира сего или, лучше сказать, самым высокопробным фанатиком…» (Быков, 1890, с. 24, 27.)