Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
СЫРОКОМЛЯ (Syrokomla) ВЛАДИСЛАВ (наст, имя Людвиг Кондратович, Kondratowicz) (1823–1862), польский поэт.
«Не я пою, но божий дух; Во мне творит он песни вслух».
Л. Кондратович, 1845
«…Увлекаемый разными излишествами, он, можно сказать, сжигал жизнь без сожаления. В результате он совершенно опустился, разрушил свое семейное счастье и обнищал до последней крайности. Умственная работа сверх сил и разные излишества истощили его организм и породили сложную неизлечимую болезнь, быстро прекратившую его дни». (РБС, т. 9, с. 100.)
«В 1861 году, когда в Варшаве начались демонстрации против репрессий со стороны самодержавия, он поехал туда, чтобы принять участие в этих демонстрациях, и настолько ярко выражал свои патриотические чувства, что после возвращения в Вильно был заключен в тюрьму, несмотря на тяжелое состояние здоровья». (Арцимович, 1953, с. 7.)
«Употребление алкоголя подорвало его здоровье; в последние годы он мучился и телесно, и душевно». (ЭСБ Биографии, т. 6, с. 156.)
«Подайте мне чарку: поможет она / Сказать, что меня истомило». (В. Сыро-комля. «Ямщик».)
«Одно из лучших произведений поэта, своеобразный итог его творчества — полные горькой скорби “Мелодии из сумасшедшего дома”…1862». (Прокофьева, 1972. с. 297.)
«Каждому произведению Кондратович отдавал часть самого себя и после процесса творчества был нервно возбужден, страдал невыносимо. Он жил, как истинный поэт, беспечно, не заботясь о завтрашнем дне; много зарабатывая, вечно нуждался. В последние годы он мучился и душевно, и телесно, отчасти вследствие невоздержанной жизни». (Быков П., CD Брокгауз и Ефрон.)
Поэт в образе «шизоида-интелектуала» (см., например, Тютчев) встречается достаточно редко. Чаще он представляет собой эмоцианально-неучстойчивую натуру, поведение и образ жизни которой достигает клинических границ патологии, оказывая тем самым неблагоприятное влияние на его судьбу. Сырокомля относится к последней группе вдохновенных поэтов, которые «сжигали жизнь без сожаления». В последнем обстоятельстве и заключается мазохизм психопатической личности, которая оставляет гению выбор лишь одного, саморазрущающего пути.
Т
ТАЛЕЙРАН (Талейран-Перигор) (Talleyrand-Perigord), ШАРЛЬ МОРИС (1754–1838), французский дипломат и государственный деятель. Один из самых выдающихся дипломатов, мастер тонкой дипломатической интриги; беспринципный политик.
«Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».
Талейран
«Его детская жизнь действительно оказалась нелегкой. Однажды кормилица оставила ребенка на комоде. Он упал и серьезно повредил правую ногу. Родители долго об этом не знали. Необходимого лечения не было, ступня искривилась — и Шарль-Морис на всю жизнь остался хромым… Неизлечимая хромота лишила юного Талейрана подвижности и приучила к спокойному, хладнокровному наблюдению». (Борисов, 1986, с. 11, 13.)
«…Хромал так, что на каждом шагу его туловище круто клонилось в сторону. Передвигаться он мог с тех пор до конца жизни только при помощи костыля, с которым не расставался, и ходьба была для него мучительным процессом. Его правая сломанная нога была всегда в каком-то специально сделанном кожаном сапоге, похожем на кругловатый футляр». (Тарле, 1993, с. 39.)
«Все заботы, которыми меня окружали, склонялись к внедрению в мое сознание мысли, что увечье ноги, препятствуя службе в армии, вынуждает меня вступить в духовное звание…» (Талейран, 1993. с. 243.)
«По-видимому, чем больше он рос, тем острее становилось в нем сознание обиды и чувство горечи по отношению к забросившим его родителям, и воспоминание о детстве, из которого он вышел искалеченным физически, навсегда осталось какой-то душевной травмой у этого человека… Он жил на полном пансионе в коллеже и только раз в неделю посещал дом родителей. Когда он двенадцати лет заболел оспой, родители его не посетили. “Я чувствовал себя одиноким, без поддержки, — вспоминает он, — я на это не жалуюсь”. А не жалуется он потому, что, по его словам, именно это чувство одиночества и привычка к самоуглублению способствовали зрелости и силе его мысли… В двадцать один год он был в моральном отношении точь-в-точь таким, как в восемьдесят четыре года. Та же сухость души, черствость сердца, решительное равнодушие ко всему, что не имеет отношения к его личным интересам, тот же абсолютный, законченный аморализм…» (Тарле, 1993, с. 40–41.)
«После Ста дней Талейран надолго отошел отдел (1815—30). Вернувшиеся аристократы гнушались расстриги и взяточника. А он, в свою очередь, презирал ультрароялистов за их стремление повернуть вспять колесо истории. После революции 1830 Талейран сразу же поддержал нового короля Луи-Фи-липпа Орлеанского. 76-летний дипломат вновь оказался востребован и направлен послом в Лондон (1830—34)… Глубоко циничный человек, Талейран не связывал себя никакими моральными запретами. Блестящий, обаятельный, остроумный, он умел привлекать к себе женщин. Талейран был женат (по воле Наполеона) на Катрин Гран (1802), с которой вскоре разошелся. Последние 25 лет рядом с Талейраном была жена его племянника, молодая герцогиня Доротея Дино. Талейран окружал себя изысканной роскошью, владел богатейшим двором в Балансе». (ЛебедеваЕ.И., CD Кирилл и Мефодий 2000.)
«Обладая большими дарованиями и не менее обширными пороками, Талейран блестяще “вписывался” во все режимы, с которыми ему пришлось иметь дело на протяжении его долгой политической деятельности». (Дунаевский, 1993, с. 10.)
«Пассивно-женственный, бессознательно гомосексуальный, очень нарци-стичный невротик с характерным для такого типа людей выжидательно-коварными и злыми манерами. Скрытые ожесточение и страх кастрации». (Bergler, 1953, с. 34.)
«Не доверяйте первому побуждению — оно почти всегда благородно». (Талейран)
В отличие от монархов, которые могут «позволить себе роскошь» быть безумными во время своего наследственного царствования, к представителям исполнительной власти (министрам, дипломатам) чаще всего предъявлялись повышенные требования. Помимо высокого интеллекта они должны были обладать и целым рядом таких психологических особенностей, которые, ни в коем случае не являясь психотическими, могли представляться обычному человеку ненормальными. У Талейрана, например, мы встречаем целый букет подобных характеристик: «сухость души, черствость сердца», «законченный аморализм», «глубоко циничный человек» и т. п. Но во многом благодаря именно этим «патологическим» качествам французский государственный деятель и стал той выдающийся исторической личностью, о которой помнят и поныне. Отметим в очередной раз, как «анатомия» (сильная хромота) обусловила судьбу.