Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
«Нам нужно остановиться еще на одном проявлении жизни и действии Суворова: его чудачествах, странных и диких поступках, оригинальности, дурачествах и проч. Суворов на заре кричит петухом, обливается на морозе холодной водой, ходит в одном сапоге, в одном башмаке, крестит беременным женщинам на балах живот — благо-славляет всех, с кем встречается, является к высокопоставленным посетителям в одной рубахе, позволяет говорить дерзости Потемкину и Екатерине, дразнит на учении Павла… Давались различные толкования этим странностям: это умышленные дурачества, чтобы более выделиться и обратить на себя внимание, — это результаты его долголетней солдатской жизни, оставшиеся и в дальнейшем. — это дань духу времени, требующему лакейства и скоморошества перед сильными мира сего… Нам кажется, что все чудачества Суворова были естественным следствием его характера, его душевного склада, организации его центральной нервной системы». (Ковалевский, 1900, с. 34.)
Каждый по-своему представляет себе образ полководца, не проигравшего ни одного сражения. И маловероятно, чтобы он оказался похожим на человека, известного своей дурашливой возбужденностью. Тем не менее А.В. Суворов по своим физическим и психическим качествам идеально подходит под описание того типа темперамента, который еще древние врачи описывали как холерический. К нему относили людей импульсивных и стремительных, способных отдаваться делу с исключительной страстностью, но отличающихся раздражительностью, вспыльчивостью и резкими сменами настроения. Особенности военных кампаний Суворова в полной мере испытали на себе своеобразие его личности и, судя по многочисленным победам, влияние это было положительным.
СУИНБЕРН (Swinburne) АЛДЖЕРНОН ЧАРЛЗ (1837–1909), английский поэт, драматург, критик.
Общая характеристика личности
«Его детство прошло в родовой усадьбе на берегу моря… В его распоряжении была громадная библиотека, а ненасытное любопытство и феноменальная память быстро сделали его одним из самых образованных людей Британии. Еще юношей своими познаниями он ошеломлял таких знаменитых эрудитов, как Рескин и Моррис3’'1… Во внешнем облике Суинберна ясно угадываются черты вырождения, частого спутника знати с ее вековыми традициями внутрпклановых браков. Маленький и тщедушный, с непропорционально большой головой над покатыми плечами, конвульсивным подергиванием и захлебывающейся речью, он всегда помнил о своей неполноценности и пытался компенсировать ее почти самоубийственной храбростью — многим современникам его крошечная и неловкая фигурка запомнилась то на "дикой, как Кентавр", лошади, то в волнах океанского шторма, то на отвесных кручах прибрежных скал. Изнеженность болезненного мальчика сочеталась в нем с неукротимым и независимым характером. И, попав двенадцати лет в привилегированный колледж в Итоне, (Элджернон оказался, несмотря на способности, обеспечивавшие ему легкие академические успехи, постоянным посетителем барака для порок, привычка к которым на всю жизнь изломала его и без того не слишком устойчивую психику… Столь же агрессивновызывающим для окружающих было и бытовое поведение Суинберна. Богемные привычки своих друзей он довел до саморазрушительных крайностей, превративших первую половину его жизни в цепь скандалов, в которых только репутация семьи уберегла его от самых неприятных последствий». (Зорин, 1987, с. 142–143.)
«Он был общепризнанным педриком и, чтобы пооригинальничать, завел себе в качестве любовника-миньона большую обезьяну, одетую в женское платье. Но этого еще мало. Потом поэт Суинберн завел себе какого-то другого миньона — и угостил его котлетами из этой обезьяны». (Климов, 1994, с. 130.)
«В начале 1879 г. в Лондоне стало известно, что сорокадвухлетний поэт умирает от алкоголизма. Однако столько раз проклятая Суинберном судьба распорядилась иначе, послав ему доброго ангела в лице литературного критика Теодора Уоттса-Даттона, который почти насильно вывез поэта из Лондона и выходил его в своем деревенском доме, где под бдительным надзором, взявшего на себя устройство его литературных дел, Суинберн прожил тридцать лет, подаренных ему этим своевременным вмешательством». (Зорин, 1987, с. 145.)
«При этом с выздоровевшим Суинберном произошла горестная метаморфоза: бунтарь и ниспровергатель, помещенный под стеклянный колпак, мало-помалу превратился в педантичного старого ретрограда». (Рогов, 1991, с. 365.)
Особенности творчества
[В 1866 г.] «…вышли “Стихотворения и баллады”, вызвавшие колоссальный скандал; издатель чуть не угодил под суд… Такая реакция неудивительна: в книге развенчивались все нормы незыблемой викторианском морали. Произведения на тему неразделенной любви, навеянные личной драмой поэта… были заслонены в читательском сознании рядом вещей, насыщенных дотоле небывалой в английской поэзии эротикой, зачастую принимающей болезненный, а то и прямо извращенный характер (“Анактория”, “Фраголетта”, “Фаустина”, “Прокаженный”, “Долорес”, “Сапфические струны” и др.)». (Рогов, 1991, с. 364.)
Можно предположить, что в детские годы у Суинберна имели место гиперкомпенсации (вряде случаев явно патологические) чувства собственной неполноценности. На этой почве в последующем сформировалось специфическое расстройство личности (корректнее, видимо, говорить о смешанном типе расстройства личности, так как мы видим различные психопатологические проявления: и биосоциальные, и истерические, и эмоционально неустойчивые), которые можно было бы рассматривать также как своеобразную реакцию на неудавшуюся внешность. После 40-летнего возраста, если психопат не погибает к этому времени от алкоголизма, суицида или несчастного случая, его психика может адаптироваться к окружающему миру и человек находит свою социальную нишу в обществе. Однако вместе с личностью определенную метаморфозу при этом обыкновенно претерпевает и творчество.
СУМАРОКОВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ (1717–1777), русский писатель, один из видных представителей классицизма.
«Страдай, прискорбный дух!
Терзайся, грудь моя!
Несчастливее всех людей на свете я!»
А.П. Сумароков. «Элегии». 1768
«Быстрота, с которой Сумароков создавал свои произведения, может быть охарактеризована его пометкой на комедии “Трессотиниус”: “зачата 12 генваря 1750 г., окончена генваря 13-го 1750”. Крайне самолюбивый и строптивый нрав Сумарокова служил источником бесконечных ссор и столкновений, даже с ближайшими его родными… У вельмож его дразнили и потешались его бешенством; Ломоносов и Тредьяковский донимали его насмешками и эпиграммами… Не был счастлив Сумароков и в семейной жизни. Он был женат три раза… При всех слабостях и странностях Сумароков имел доброе сердце и готов был последним поделиться с бедняком. Он никогда не упускал случая заступиться за гонимого, выразить резкий протест против поругания человеческого достоинства в крестьянине. Самомнение его было чрезвычайно велико: он называл Вольтера единственным, вместе с Метастазием, достойным своим совместником». (Ляцкий Е., CD Брокгауз и Ефрон.)
«Нечаянно стихи из разума не льются, / И мысли ясные невежам не даются». (А.П. Сумароков. «Эпистола о стихотворстве».)
«Последние годы жизни писателя омрачены материальными лишениями, утратой популярности, пристрастием к спиртным напиткам, которое свело его в могилу». (Серман. 1972, с. 260.)
А.П. Сумароков, по-видимому, страдал столь часто встречающимся у «художественных натур» эмоционально неустойчивым расстройством личности. Об этом свидетельствуют и его «строптивый нрав», и «бесконечные ссоры», и неуживчивость в семейной жизни, и «пристрастие к спиртным напиткам», и даже его «доброе сердце», т. к. этому типу психопатов свойственно часто сожалеть о содеянном и испытывать чувство вины.
СУСЛОВА (Розанова) АПОЛЛИНАРИЯ ПРОКОФЬЕВНА (1840–1918), русская писательница и мемуаристка.
«Женщина поразительная как по способности издеваться над одаренными людьми, так и по степени ее чудовищно-садистического эгоизма. Суслова — феномен, безусловно, патологический. Это ярко выраженная истерическая психопатка, которая могла быть убедительнейшей иллюстрацией к любой книге об извращениях характера… Жаждущая беспредельного признания, эмоционально холодная, расчетливая, презиравшая жалость и милосердие, эта психопатка, побывав в руках Достоевского, стала еще более извращенной… Аполлинария с детства отличалась неудержимой капризностью, кокетством, чувством неполноценности. Как все истерические психопатки, она страдала извращением полового влечения. Никого не любя, а испытывая лишь неглубокую чувственность без оргазма и благодарности к партнеру, она, говоря словами дочери Достоевского, “служа Венере, переходила из рук в руки, от одного студента к другому”. Может, так она мстила Достоевскому за то, что он был много старше ее?.. Импульсивность, неустойчивость, непредсказуемость поступков сочетаются с расчетливостью, не эмоциональностью, каким-то шахматным, бухгалтерским подходом к Достоевскому. “Я его не хотела бы убить — но мне бы хотелось его очень долго мучить”, — заявила Суслова по адресу одного из своих недолгих возлюбленных… В 40-летнем возрасте Суслова вышла замуж за Василия Васильевича Розанова335, которому было 24 года. (Тут Суслова поменялась ролями с Достоевским по части возрастных совпадений)». (Буянов, 1994а, с. 56–58.)
«Обниматься, собственно дотрагиваться до себя — она безумно любила. Совокупления — почти не любила, семя — презирала (“грязьтвоя”), детей что не имела — была очень рада». (Ни-колюкин, 2001, с. 76.)
Первая цитата принадлежит известному психиатру, поэтому практически не требует дополнительного анализа. Целесообразно только уточнить сам диагноз, приведя его в соответствие с новой психиатрической классификацией — истерическое расстройство личности.