Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий

Шувалов Александр

БЕРАНЖЕ (Beranger) ПЬЕР ЖАН (1780–1857), французский поэт. Завоевал известность сатирой на наполеоновский режим («Король Ивето», 1813). Песни Беранже, проникнутые революционным духом, юмором, оптимизмом, плебейской прямотой, приобрели широкую популярность. В 1821 и 1828 гг. находился в заключении по обвинению в оскорблении религиозной и общественной морали, а также в оскорблении короля.

«По какой-то странной игре природы, почти все женщины из фамилии Беранже отличались здравостью понятий и преданностью своему делу. Напротив, почти все мужчины были безалаберные люди, мечтатели, претенденты на дворянское звание, слабые волей, почти сумасшедшие… В Париже Беранже до девяти лет оставался на попечении в доме своего деда… Все его капризы считались законом. Молчаливый, с красивыми голубыми глазами, болезненный и слабый, он часто страдал мигренями и другими недугами… В 1800 году, избегая рекрутского набора, вернее, спасая своего отца от неизбежной необходимости нанять охотника вместо тщедушного сына, Беранже не записался в контроль. Пико-му не приходило, однако, в голову, потребовать от него этой записи, до того он выглядел

стариком не по летам. Бледный лицом, слабогрудый, вдобавок плешивый вследствие частых головных болей, он не годился для Марса и мог ожидать того же от Венеры… Если справедливо мнение, что сумасшедшие предки могут иметь гениальных или талантливых потомков, то Беранже только в этом мог считаться до сих пор сыном своего отца. По в 1840 году фатальная сила наследственности дает себя чувствовать поэту, и в нем обнаруживаются в это время несомненные признаки атавизма. Беранже де Формантель и Беранже де Мерсис, первый — прадед, второй — отец поэта, оба пережили внезапные порывы наследственного помешательства, родовую манию величия… Сила воли покидаетего в эту порутолько раз в 1809 году, он подумывал тогда о самоубийстве, но условия его жизни улучшились, и поэт опять вошел в свою колею. Напряженная литературная деятельность, политическая агитация, два тюремных заключения, наконец, лета не замедлили, однако, поколебать душевное равновесие поэта. В конце 1840 года Беранже встретился с одной иностранкой… и вдруг влюбился в нее. Шестидесятилетний старик, под влиянием этой страсти, подобно Беранже де Формантелю, бросил дом, друзей, литературу и бежал в Фонтенэ-су-Буа. Никто не знал, где искать его, между тем как он терзался в своем убежище над вопросом — жениться или нет на очаровательной иностранке… Болезнь впервые дает знать о себе Беранже в 1851 году. Через четыре года она приняла уже угрожающую форму, поэт страдал гипертрофией сердца, осложненной страданием печени. По временам он стал терять память, силы его падали с каждым днем… В мае 1857 года он дополнил свое завещание, где попросил похоронить его без всякого шума… В июне того же года у Беранже стал помрачаться рассудок…» (Барро, 1994, с. 200, 205, 219, 251, 255.)

«Подмоченная» по мужской линии наследственность и явная ненормальность психофизического развития не помешали проявлению поэтического таланта. Возможно, что демократизм и революционность творчества Беранже явились своеобразной реакцией на аристократические претензии отца. Отмечающуюся эмоциональную неустойчивость (мысли о самоубийстве в 29лет и страстная влюбленность в возрасте 60 лет) можно считать вполне «нормальной» для поэтической личности.

БЕРДСЛЕЙ (Beardsley) ОБРИ ВИНСЕНТ (1872–1898), английский художник-график. Его болезненно хрупкие рисунки, отличающиеся виртуозной игрой силуэтов и линий, повлияли на графику стиля модерн.

Наследственность

«Отец художника, Винсент Пол Бердслей, болел туберкулезом. Болезнь была наследственной, потому он не мог заниматься постоянной работой. Кроме того, он отличался легкомыслием: вскоре после свадьбы он промотал все семейные деньги». (Айтуганов, 1992, б/с.)

Общая характеристика личности

«Заболев туберкулезом в шестилетием возрасте, Бердслей подвергся сильному приступу болезни, когда ему было семнадцать. С 1896 года он уже был инвалидом». (CD Britannica 2000.)

«Бердслей рано осознал исключительность своего положения. Когда ему было семь лет, вьГяснилось, что болезнь отца передалась и сыну… Для Бердслея же заболевание означало, что он может умереть непредсказуемо рано и быстро. Он слишком хорошо понял это, будучи еще совсем юным. В школе Бердслей редко участвовал в общих играх, он был

освобожден от физических упражнений и тяжелых заданий; всегда мог уединиться с книгой, сославшись на недомогание. Книги стали его лучшими друзьями… Он рано начал сочинять стихи, а увлечение театром привело к тому, что стал писать и пьесы… Благодаря поддержке нескольких аристократических семей Бердслей усиленно занимался с известными пианистами, совершенствуя мастерство. В одиннадцать лет уже давал концерты на публике, — ему прочили хорошее будущее, сочинял». (Айтуганов, 1992, б/с.)

[В 22 года] «…он становится главным художником и иллюстратором журнала “Иеллоу бук” — плацдарма Ар нуо-во; однако после выхода в свет четырех номеров ему предлагают уйти из журнала: поводом к увольнению послужила чересчур бурная личная жизнь художника». (Пийеман, 1998, с. 63.)

Особенности творчества

«Хотя Бердслей всегда дорожил репутацией меломана, библиофила, блестящего знатока коллекций Британского музея и Национальной галереи, только рисунок был той подлинной страстью, которая то наполняла его бешеной энергией, то бросала в омут хандры и депрессии. Подобная смена состояний характерна для многих больных туберкулезом, и Бердслей понимал, что это укорачивает его дни… Определенная патологичность многих рисунков объясняется в какой-то мере тем, что он всегда стоял как бы на краю пропасти: с одной стороны — свет жизни, с другой — бездна небытия… Как подлинный гений Бердслей в рисунках вел жизнь своих героев, отождествлял себя с ними, проникался их психологией, характерами, нравами. Только так возможно создать настоящие шедевры. Но повышенный интерес к гермафродитам, эротичность рисунков, абсолютная раскованность в самовыражении служили основанием для многих домыслов. Молва обвиняла Бердслея в гомосексуализме, в связи с собственной сестрой, в изощренном разврате. Хотя никаких доказательств тому ни до, ни после смерти найдено не было». (Айтуганов, 1992. б/с.)

«Неумеренное занятие музыкой, и притом музыкой исключительно серьезно-страстной, какова, например, вагнеровская, разумеется, не могло не отозваться на нервном юнце самым роковым образом. Непрестанная

рафини-ровка души уже в отрочестве истощила жизненные соки будущего иллюстратора “Саломеи”. Появился целый ряд вполне болезненных идиосинкразий, среди коих первое место заняла приязнь к ночному освещению; Бердслей-музыкант точно так же, как впоследствии Бердслей-рисовальщик, неизменно отдавался работе лишь при свечах, будь это даже днем, когда приходилось закрывать ставни и спускать тяжелые драпри. Насколько он был капризен, своенравен и придирчив, об этом мы хорошо осведомлены из характеристики Бердслея устами его издателей… Я сказал, что это был фетишист. Но с равным правом можно прибавить, что это были сафист и флагеллянтист в действенном и страдательном значении этого понятия; на это слишком ясно намекают его картинки “Граф Лавендер”, “Герольд” и даже отчасти такие невинные на первый взгляд рисунки, как заглавный лист “The Savoy” или “Битва модников и модниц”». (Евреи-нов, 1992. с. 258, 262.)

«Незадолго до смерти Бердслеем овладела глубокая религиозность, он горько раскаивался в своих эротических работах. Уже прикованный к постели, в письме к Л. Смитерсу он обращался с просьбой уничтожить все “неприличные” рисунки и гравировальные доски к ним». (Айтуганов, 1992, б/с.)

Тяжелое соматическое заболевание (туберкулез) и сознание возможной скорой смерти способствовали формированию своеобразного характера, стремящегося жить как можно интенсивнее и успеть сделать как можно больше. И творчество Бердслея (графика) представляло часть этой жизни, полностью ей соответствуя. Следствием подобной жизненной установки явилась не только ранняя и разносторонняя одаренность, но и ранняя расторможенностъ влечений. Как реакция на такой образ жизни в последние месяцы наступает депрессия с угрызениями совести, раскаянием и желанием уничтожить «все неприличные рисунки».

БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1874–1948), русский философ, литератор, общественный и политический деятель. В 1922 г. выслан из Советской России. От марксизма перешел к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма.

Наследственность

«Тут уместно сказать о некоторых наследственных свойствах характера нашей семьи. Я принадлежу к расе людей чрезвычайно вспыльчивых, склонных к вспышкам гнева. Отец мой был очень добрый человек, но необыкновенно вспыльчивый, и на этой почвеу него было много столкновений и ссор в жизни. Брат мой был человек исключительной доброты, но одержимый настоящими припадками бешенства… Семья брата имела огромное значение в моей жизни и моей душевной формации. Брат был человек очень одаренный, но нервно больной, бесхарактерный и очень несчастный… Мрй брат был человек нервно больной в тяжелой форме… иногда впадал втрансы, начинал говорить рифмованно, нередко на непонятном языке, делался медиумом, через которого происходило сообщение с миром индусских махатм». (Бердяев, 1990, с. 15, 18, 25–26.)

[Из письма О.В. Лопухиной-Демидовой] «…“Ненормальность умственная у них в семействе. Дед, генерал-лейтенант М. Бердяев, умер сумасшедшим, отец Николая страдает сильным нервным расстройством… старший брат Николая Бердяева — Сергей, хотя и на свободе, но совершенно ненормальный человек…”» (Дмитриева, Моисеева. 1993, с. 14–16.)

Общая характеристика личности

«Я получил по наследству вспыльчивый, гневливый темперамент. Это русское барское свойство. Мальчиком мне приходилось бить стулом по голове. С этим связана и другая черта — некоторое самодурство… Товарищи иногда насмехались над моими нервными движениями холерического характера, присущими мне с детства. У меня совсем не выработалось товарищеских чувств, и это имело последствие для всей моей жизни… Затрудняла товарищеские отношения со мной также моя вспыльчивость… Я человек мнительный. Мое сильно развитое воображение направлено в худшую сторону… Совсем маленьким я год пролежал в кровати, у меня была ревматическая горячка. Семья наша была необыкновенно нервной. У меня была нервная наследственность, выражающаяся в моих нервных движениях. Это, вероятно, связано с судорож — ностью моей натуры, мои душевные движения также судорожны… Против тоски я ничего не мог поделать, но она не истребляла меня… В юности тоска у меня была сильнее, чем в зрелом возрасте… Я переживал очень острую тоску ночи, переживал ужас этой тоски. Это у меня со временем ослабело. В прошлом я не мог даже спать иначе, чем при искусственном освещении. Но я это преодолел. У меня бывали тяжелые сны, кошмары». (Бердяев, 1990, с. 15, 20, 24–25, 45, 47–48.)

[1900 г.] «Сразу же после отъезда Бердяева в Вологду его родные начали прилагать отчаянные усилия к тому, чтобы перевести юношу поближе к дому или сделать постоянными его поездки в Киев. Особенно бурную деятельность развила княжна Ольга Валериановна Лопухина-Демидова — кузина матери Бердяева — и ее муж… Ольгой Валериановной было написано послание товарищу министра внутренних дел князю П.Д. Святополк-Мирскому, в котором она подчеркивала, что “…студент Киевского университета Николай Александрович Бердяев… страдает падучей болезнью и не может быть признан вполне умственно нормальным”…О серьезном нервном заболевании, якобы свойственном Николаю Александровичу, писала в обращении на имя товарища министра и мать Бердяева… “Он очень больной человек. Нервы его крайне расстроены…” Бердяев на месте ссылки был подвергнут медицинскому освидетельствованию на предмет выявления психического расстройства и эпилепсии — падучей болезни. Результаты медицинского освидетельствования были затем отправлены в Петербург и там приобщены к соответствующему делу, в них значилось, что Бердяев “жалуется на головные боли, нервные подергивания в лице и теле, бессонницу, мышечный ревматизм давнего происхождения. На вопрос, страдает ли он падучей болез-нию, — заявил, что таковою он не страдает… Ненормальности в психическом отношении не замечено”». (Дмитриева, Моисеева, 1993, с. 14–16.)