Безумный корабль
Шрифт:
Примерно дюжина освобожденных – те, которым запали в душу проповеди Са'Адара, – впрямую настояли на том, чтобы остаться. Кеннит милостиво дал им свое капитанское позволение. И это была его первая, последняя и единственная уступка их притязаниям насчет владения кораблем. Вне всякого сомнения, они рассчитывали на большее. Вне всякого сомнения, они будут очень сильно разочарованы…
А еще кое-кого Кеннит оставил на борту, скажем так, с далеко идущими целями. Вот сегодня-то они и должны были сослужить ему службу.
На баке, облокотившись на поручни, стояла Хромоножка. Неподалеку от нее спал Уинтроу – спал непробудным сном смертельно уработавшегося моряка. Кеннит позволил себе незаметную улыбку. Брик, которому
Хромоножка услышала стук его деревянной ноги о палубу и обернулась. Большие темные глаза девушки наполнились робостью при виде подходившего капитана. Теперь она уже не так боялась всего и всех, как вначале. Первые несколько дней после взятия корабля и матросы, и бывшие невольники повадились было использовать безропотную Хромоножку для любовных утех и вовсю баловались с ней, пока Этта решительно не положила этому конец. Сама Хромоножка ни на что вроде не жаловалась, так что, по мнению Кеннита, «спасать» ее было как бы и не от чего. Этта возразила, мол, девушка была до того запугана и забита жестоким хозяином, что теперь и рта не смела открыть, пресекая грубые заигрывания мужчин. А потом еще и Уинтроу рассказал Кенниту то немногое, что ему было известно о девушке. Бедняжка просто свихнулась в трюме. И сама себя изувечила в бесплодной борьбе с кандалами. Уинтроу полагал, что на корабль она попала, будучи вполне в ясном уме. И вот рассудок покинул ее, и никто на корабле совершенно ничего о ней толком не знал – ни возраста, ни настоящего имени. «Какая жалость, – думалось Кенниту, – что она утратила разум. И никогда не избавится от хромоты…» Она была не просто бесполезна на корабле – даже хуже того. Ее грех было приставлять к какой-либо работе, зато требовалось кормить и поить, и вообще занимала место, которое можно было бы предоставить какому-нибудь дельному новичку…
Кеннит с радостью высадил бы девчонку в Делипае и на том забыл про нее, но за Хромоножку вступились разом Этта и Уинтроу. Когда к ним присоединилась еще и Проказница, Кеннит – так уж и быть – дал им уговорить себя… И тем не менее настал момент отделаться от нее. И это было самое милосердное, что он мог для нее сделать. Потому что пиратский корабль – всяко не приют для несчастненьких и убогих…
Он поманил ее к себе рукой. Хромоножка нерешительно шагнула навстречу…
– Что ты собираешься сделать с ней? – негромко подала голос укрытая тенью Проказница.
– Я не причиню ей вреда. Кстати, я думал, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать: бояться за нее нечего. – И Кеннит посмотрел на спящего Уинтроу. – Давай, однако, не будем его будить… – предложил он этак по-отечески тепло.
Проказница некоторое время молчала.
– Я чувствую, – проговорила она затем, – ты вправду полагаешь, что так для нее будет всего лучше. Но что именно ты вознамерился предпринять, я не вижу…-Она помолчала еще и наконец добавила: – Ты отгораживаешься от меня. В твоем сердце есть тайники, куда мне заглядывать не позволено. Ты что-то таишь от меня…
– Да. Но ведь и у тебя есть от меня секреты. Так что лучше просто доверься мне, хорошо?
«А заодно и проверим, как ты на самом деле мне доверяешь…»
Проказница долго не отвечала. Кеннит прошел вперед, мимо Хромоножки (та вздрогнула и чуточку съежилась). Капитан встал к фальшборту, как раз туда, где она недавно стояла, и наклонился через поручни к носовому изваянию.
– Вечер добрый, о прекрасная морская дева…-приветствовал он корабль так, словно до этого к ней и не обращался. Легкий бриз подхватил и унес его шепот.
– Скорее уж – доброй ночи, о благородный господин мой, – ответствовала она в том же духе.
Он протянул руку, и Проказница извернулась, чтобы коснуться его своими длинными пальцами.
– Надеюсь,
– Ну…-Он сразу расслышал в ее голосе удовольствие. – По-моему, они удивительны и по-своему прекрасны. Теплая вода и эти вечно волнующиеся туманы, которые то кутают их, то открывают взгляду… Здесь даже птицы гнездятся не такие, как всюду! Они ярче оперены, да и поют мелодичнее, чем большинство обитателей побережий. Я не видела таких красавцев с тех самых пор, когда капитан Вестрит водил меня далеко на юг…
И она задумчиво смолкла.
– Тебе до сих пор не хватает его, верно? Полагаю, он был замечательным мореплавателем и успел показать тебе немало дивных мест. Но если я заручусь твоим доверием, моя повелительница морей, я сделаю так, что ты увидишь еще более дивные уголки света и переживешь еще более захватывающие приключения…-И он спросил почти ревниво: – А насколько хорошо ты его помнишь? Ты ведь, по-моему, при нем еще не пробудилась?
– Я помню его так, как вы, люди, помните добрый сон, посетивший вас под самое утро. Все как бы нечетко, размыто… но если я чувствую знакомый запах, или вижу что-нибудь такое на горизонте, или ощущаю вкус течения… в памяти немедленно всплывает картина. Когда рядом Уинтроу, все намного четче. И я могу передать ему гораздо больше подробностей, чем удается выразить словами…
– Понятно. – И Кеннит переменил тему: – Но в здешних местах ты прежде никогда не была, так ведь?
– Нет. Капитан Вестрит далеко обходил Пиратские острова. Мы прокладывали курс намного восточнее. Он всегда говорил – не буди лихо, пока оно тихо…
– Вот как. – Кеннит посмотрел мимо нее, на «Мариетту», тихо качавшуюся на якоре неподалеку. Иногда ему здорово недоставало Соркора. Нынче ночью могучий старпом очень пригодился бы ему. Однако тайна, к которой причастны двое, – уже не тайна. Лучше всего хранить ее одному… Подумав так, Кеннит решил вернуться к основной цели своего выхода на палубу: – Что ж, в этом я с твоим капитаном вполне согласен. Так вот, госпожа моя, если не возражаешь, сегодня ночью я как раз намерен… усыпить некоторое лихо. Думай обо мне, пока я не вернусь!
– Хорошо, – ответила она озадаченно.
Кеннит, стуча деревяшкой, отправился прочь. Походка у него была теперь шаткая, нога и костыль отбивали по палубе неровный ритм. Движением руки он велел Хромоножке следовать за собой. Она заковыляла – послушно, медленно. Добравшись до капитанской гички, он велел девушке:
– Оставайся здесь. Я возьму тебя покататься.
Говоря так, он помогал себе жестами, дабы увериться, что до нее все дошло как надо. Хромоножка явно разволновалась. Однако безропотно уселась на палубу.
Оставив ее ждать в темноте, Кеннит прошел мимо вахтенного, приветствовав его кивком головы. Матрос молча ответил тем же. Внезапные обходы корабля в самый неподобающий час были давней привычкой капитана Кеннита. И он чувствовал, что, с тех пор как он возобновил это обыкновение, у команды даже прибавилось уверенности. Если капитан бродит по ночам и проверяет, что да как, значит, у капитана все хорошо!
Выздоравливая, Кеннит достиг определенных успехов в обращении с костылем и, опираясь на него, мог при необходимости двигаться достаточно быстро. Не то чтобы это давалось ему совсем безболезненно и легко. Уинтроу по-прежнему считал, что со временем его обрубок зарастет мозолями и утратит проклятую чувствительность… Кеннит надеялся, что рано или поздно так и произойдет. Увы, покамест обитое кожей гнездо деревяшки, куда он вставлял культю, за день немилосердно натирало и наминало ее. А уж как по вечерам болела подмышка, в которую била и била верхняя рукоять костыля!…