Безумный король

Берроуз Эдгар Райс

Бродяги пошептались минуту, потом один обернулся к Барни.

– Хорошо, мы выведем вас на правильную дорогу. Пошли.

Они повернули своих лошадей. Один медленно проехал вперед, другой пропустил Барни. Тот, не подозревая ничего дурного, поблагодарил незнакомцев и тронулся в путь.

Они построились так, что Барни оказался между незнакомцами. Время от времени тот, кто ехал сзади, поворачивался в седле и внимательно осматривал следы, будто опасался, что Барни солгал и за ними движется отряд вооруженных солдат. По мере продвижения тропа все более сужалась. Барни поразился,

как могут маленькие лошадки так плотно прижиматься к склону, если и ему-то очень трудно протиснуться, не держась руками.

Он дважды пытался нарушить неразговорчивость своих проводников, но наталкивался на угрюмое молчание или неразборчивое бормотание. Его окружала недобрая, угрожающая атмосфера, и в конце концов Барни заподозрил, что эти двое совсем не «честные фермеры», а самые обыкновенные разбойники. Он также приметил короткоствольные карабины, притороченные к седлам незнакомцев.

Продолжая наблюдать, Барни чуть поотстал, чтобы присмотреться к всаднику, едущему в арьергарде. И не зря: под широким плащом незнакомца он рассмотрел стволы двух пистолетов довольно грозного вида. Но он решил, что, верны его подозрения или нет, рано или поздно ситуация прояснится сама собой.

Когда Барни окончательно отстал и повернул назад, спутник преградил ему дорогу.

– Я передумал, – заявил Барни. – Решил, что не поеду в Старый лес.

Человек, ехавший впереди, остановился и развернул лошадь.

– В чем дело? – спросил он.

– Он не хочет ехать в Старый лес, – пояснил его товарищ, и Барни в первый раз увидел его усмешку, которую при всем желании трудно было назвать приятной.

– Не хочет, да? – прорычал он. – Так, значит, не хочет? А кто говорил, что хочет? – и тоже засмеялся.

– Я хочу вернуться туда, откуда пришел, – сказал Барни, оглядывая лошадь, загородившую ему дорогу.

– Никуда ты не вернешься, – проговорил всадник. – Ты поедешь с нами.

И тут Барни увидел, что ему в глаза смотрит дуло одного из тех зловещих пистолетов. Он молча постоял, мысленно прикидывая, имеет ли смысл напасть на негодяя, потом потряс головой и поставил свою лошадь назад, между разбойничьими.

– Ладно, – сказал он, – я еще раз все взвесил и решил все-таки ехать с вами. Меня убедила ваша логика.

6

БОЛЬШОЙ ВЫКУП

Двое разбойников еще милю вели пленника по горной тропе, потом свернули в узкое глубокое скалистое ущелье. Казалось, солнечные лучи никогда не проникали сюда. Тропа вилась между высокими соснами. Через полчаса тяжкого подъема они выбрались на небольшую поляну, окруженную скалами.

Когда один за другим они вышли из леса, Барни увидел нескольких разбойников, собравшихся вокруг костра. Похоже, они готовили обед: на железных прутьях жарились куски мяса, рядом бурно кипел большой чугунный котел. При звуке их приближения разбойники поднялись на ноги и схватились за пистолеты, но, завидев спутников Барни, убрали оружие на место и начали разглядывать нового пленника.

– Кто это такой? – поинтересовался коренастый светловолосый великан, одетый в живописные лохмотья. Его пистолеты и нож были богато украшены серебром и жемчугом.

– Иностранец, путешествующий по Луте, – так он представился, – ответил тот, кто захватил Барни. – Но, судя по шпаге, это один из волкодавов старого Питера.

– Волков он уже сыскал, – ответил великан и широко ухмыльнулся собственной шутке. – Если ты разыскиваешь Желтого Франца, друг мой, то вот он я, к вашим услугам, – обратился он к американцу с наглой усмешкой.

– Я никого не разыскиваю, – ответил Барни. – Говорю вам, что я иностранец, который заблудился в ваших чертовых горах. Все, что мне нужно, – выйти на дорогу к замку Танн, и если вы поможете мне, я хорошо заплачу вам за услугу.

Великан по имени Желтый Франц подошел ближе и с интересом оглядел Барни, а потом вытащил из-за пазухи замызганный лист бумаги, на одной стороне которого было напечатано объявление. Углы бумаги были оборваны, как если бы объявление сорвали с дерева.

При виде этого объявления у Барни упало сердце. Картина получалась слишком знакомой. Прежде чем Желтый начал читать вслух, Барни повторил про себя каждое слово – он уже знал текст наизусть.

– «Глаза серые, – читал великан, – волосы темно-русые и густая каштановая борода». Герман, Фридрих, « дорогие детки мои, да вы наткнулись на самый знатный трофей во всей Луте! Опуститесь на свои костлявые колени, свиньи, и ешьте землю перед лицом своего короля!

– Короля? – воскликнули потрясенные бандиты, поднимая глаза.

– Прошу внимания! – выкрикнул Желтый Франц. – Король Леопольд Лутский! – и махнул рукой, похожей на окорок, в сторону Барни.

Среди разбойников был один – совсем мальчишка, с лицом, не нуждающимся в бритве. Сейчас он широко открытыми глазами смотрел на этого удивительного человека – короля.

– Хорошенько разглядывай, Рудольф, – хохотнул Желтый франц. – Сейчас ты в первый и, вероятно, в последний раз видишь перед собой живого короля. Короли редко посещают двор своего коллеги-монарха – Желтого Франца, властелина Черных Гор. Подойдите, дети мои, возьмите шпагу Его Величества, чтобы он случайно не упал и не проткнул себе живот. Позаботьтесь, чтобы ему было удобно и он захотел подольше у нас погостить. Рудольф, принеси еду и воду для Его Величества, и обязательно на серебряных тарелках, а вино в золотом кубке. Да хорошенько вымой и протри посуду!

Разбойники проводили Барни в жалкую хижину на краю полянки и начали отпускать грубые шутки по поводу «короля». Только мальчик Рудольф, который принес еду и воду, один проявлял некоторое уважение, а может, просто благоговейный страх перед их невольным гостем.

Вскоре разбойникам прискучили насмешки, потому что Барни не злился и не разъярялся – наоборот, сам иногда посмеивался вместе с ними. Разбойников это искренне удивило: они считали, что король должен проявлять королевское достоинство, а в том, что он – король, они нисколько не сомневались. Поэтому они решили, что его добродушное отношение к их ядовитым шуткам – специальный прием, чтобы задобрить их, усыпить бдительность, а затем сбежать, лишив богатого выкупа, который они уже считали своим.