Безупречный враг. Дилогия
Шрифт:
— Мне жаль араави.
— Тогда я не знал божественной Риоми, ее мамы, да и владыку слушать и видеть не желал, — грустно отмахнулся газур. — Теперь очень рад, что судьба добра ко мне, и я уже не думаю о чужих муках с такой жадностью. У Онэи волшебный голос, я услышал его два года назад, и мысли стали меняться. Но мое понимание добра и зла не имеет и никогда не получит четкого и однозначного деления на светлое и темное. Я всегда ищу середину, взвешивая интересы: свои, Древа, зуров, таоров… если не ослеплен местью, конечно. А ты сразу видишь острую грань. Для короля это дурно, но для человека, пожалуй, очень хорошо.
— Спасибо.
— Вот
— Охотно, — буркнул принц, смущенный похвалой. — Думаю, наследник вам тоже понравится.
— О-о, ты не можешь знать того, что не сказано вслух, — возмутился газур.
— Заподозрил с первого же момента и уверен, что прав, — гордо сообщил Крид. — Хорошее будет положение у меня в качестве всеобщего приятеля.
Газур с интересом прищурился, но промолчал.
Он прекрасно видел, что Уло сзади очень сосредоточен, а Крид идет рядом с Онэи и внимательно смотрит по сторонам. Он был благодарен своему новому другу за его настороженность. Может, стражи и сирена правы, готовясь заслонить и спасти газура любой ценой, — это соответствует интересам Древа. Но Яоол совершенно не желал мириться с угрозой жизни и здоровью Онэи.
До домика гостей добрались без приключений. Уло закрыл дверь, задвинул засов и вздохнул с облегчением: еще один день прошел. Страж знал, что араави уничтожил жезлы и оттого Гооз теперь силен почти неодолимо. Уло с уважением смотрел на внешне беспечного газура. Иной засел бы во дворце и выбрал в союзники самого сильного — то есть в данном случае Гооза, — хотя бы ради собственной шкуры. А этот старается для Древа, которое и сам Уло мысленно ставит выше обожаемого храма.
Яоол уселся к столу, благодушно наблюдая суету Тэии. Ему давно надоели дворцовые слуги. Ничего не делается искренне, а у маленькой оримэо любая еда кажется вкусной. Впрочем, точно любая. На стол газура жена Уло собрала все лучшее, что нашлось в крепости. И теперь сидела, радовалась, что смогла угодить, и приглядывалась, изучая вкусы каждого гостя. Яоол мечтательно улыбнулся. Ему бы этого Уло выторговать у владыки, сменив ваура охраны дворца… А его жену пристроить к службе развлечений, которая удручающе скучна. Учитывает этикет и вкусы двора больше, нежели его, правителя, невысказанные пожелания. «Они и на высказанные не сразу реагируют», — вздохнул Яоол. Приходится грозить акулами…
Тэии пошепталась с сиреной и ушла, поклонившись и пожелав спокойного сна. Онэи передала услышанное: для нее и газура тоже готовы комнаты, прямо в этом строении. Уло кивнул и покинул гостей, устроившись в небольшой прихожей. Он страж, там ему удобнее и спокойнее.
Утром все та же Тэии пригласила на завтрак. В знакомом зале их ждал стол, уставленный блюдами. Возле почетного места, отведенного для газура, лежал листок с рассказом сирены острова Поути. Боу сидел в угловом затененном кресле и сосредоточенно учил больную руку брать второй, очень похожий, листок. Рука не слушалась, хранитель морщился от боли и недовольства и повторял движение снова. Он уже позавтракал и выглядел бодрым, отдохнувшим, подтянутым. Привстал, поклонился вошедшим и вернулся к своему занятию.
— Уважаемый Боу не нуждается в сне? — восхитился газур.
— Я отдыхаю душой, когда важная работа исполнена хорошо, — поклонился тот,
— Ваш второй…
— Младший хранитель ждет за дверью.
— Как араави набирает людей? — вздохнул газур с отчетливой завистью в голосе. — Так и хочется переманить всех. Вас, Боу, особенно.
— Спасибо. Звать?
— Да.
Юноша вежливо поклонился и неуверенно сел, это указание Боу повторил ему дважды. Вошедший робел и смущался. Поведение его великолепия так не похоже на предписанное этикетом, и оттого сложно под него подстроиться. Особенно молодому исполнительному жителю Древа, воспитанному в неукоснительном преклонении перед высшей властью. Недосягаемое солнце, повелитель газур, может сиять, сжигать, отворачиваться и погружать мир во мрак. Но сидеть, шептаться, посмеиваться и чистить креветок? Да еще не себе, а сирене… Крамольная мысль о том, что газур, как выяснилось, тоже человек, рисовалась на лице младшего хранителя до смешного отчетливо.
— Повелитель Яоол желал бы знать все об отступнике. Только правду! — строго сообщил Боу.
Младший хранитель вздохнул и стал говорить. Он иногда запинался и смолкал. Как можно сказать хорошее о враге? Но и чернить бывшего друга — пристало ли ему, служителю храма?
Сирена Пэи родился на Поути. Его отец, нищий рыбак, кое-как накопил достаточные средства, чтобы перебраться с малых островов на берег самого зура. Верхушка наиболее массивной башни крепости наместника южных островов кроны Древа была видна в хорошую погоду с холма за прибрежным поселением. Благополучие удачливого рыбака на новом месте быстро росло. Первый сын тоже подрастал вполне толковым, и главе семьи показалось, что он уже накопил денег не только на вторую лодку, но и на второго ребенка.
Морские боги решили наказать его за гордыню. Уловы стали ничтожны, косяки рыбы ушли от берегов Древа, а жена родила двойню. Слуги зура пришли, взяли новую лодку в оплату одного из детей, а второму надели на шею кошель неоткупленного.
Мальчик накрепко запомнил нищету, вечный голод и одиночество. Даже маленькие дети в поселке знали об участи неоткупленных и презирали их. А собственный брат-близнец потешался больше прочих: ему судьба дала свободу и право смотреть свысока. В восемь лет поводы для радости и гордости иссякли: заморыша со всеми его синяками и ушибами выбрал храм, разглядев каплю божью. Отец заболел, подошло время уплаты податей — и кошель откупа повис на шее насмешника. А вместе с тем — одиночество, побои и, наконец, поездка на берег, откуда не возвращаются.
Когда сирена Пэи окончил обучение, ему дозволили ненадолго посетить родной дом, к тому времени опустевший и обветшалый. Старший брат погиб в море, родители вконец обеднели и снова вернулись на малые острова. Будущий сторонник Гооза просил наставника о милости, еще не поздно было выкупить брата-близнеца и вернуть родителям надежду на достойную жизнь. Пэи отказали.
— Знаю, памятная была история, как же, — усмехнулся Боу. — Мальчишка переплавил и продал золотой знак сирены, ракушку, которую следует носить на шее, никогда не снимая. Лодку купил, брата вернул домой. Наставник собирался казнить его за нарушение правил, а всю семью отослал на берег неоткупленных. Парнишка вышел из себя и такого наворотил! Как еще все живы остались… Дюжина стражей лечилась в главном храме.