Безымянная тропа
Шрифт:
Альфа-самец, живущий в нем, побежал в укрытие при первых звуках громового голоса Дока, и его собственный стал звучать, как у маленького ребенка, пойманного за слизыванием глазури с торта своей матери.
– Он предъявляет нам иск!
– закричал Докерти.
– И, если верить его адвокатам, он, черт бы его побрал, выиграет дело!
Том овладел собой.
– Естественно, он захочет судиться с нами. Какой у нас выбор? Он не собирается признаваться, не так ли? Если он пойдет на этот шаг, с ним покончено. Тимоти Грейди – политик, так что ему придется выступить против нас в суде или, по крайней мере, сказать,
– О, не сможет? В какую юридическую школу ты ходил? Или ты переодевшийся Джордж Карман (прим.: ведущий английский адвокат в 1980-х и 1990-х годах)?
Том хранил молчание.
– Нет? Ну, возможно, ты сможешь достать мне его номер, потому что, думаю, нам понадобится лучший адвокат в стране, занимающийся вопросами клеветы. Спасибо тебе, той тупой суке Анне-Луизе и тому идиоту Джонатану. Единственный человек, которого я виню за эту катастрофу больше, чем тебя, так это своего заместителя. Он, по крайней мере, должен был знать лучше!
В этот момент все стало ясно. Алекс Докерти уже дистанцировался от статьи, от заголовка на первой странице в его собственной газете, остановившись на сложной-для-развенчания версии, что технически он находился в отпуске в тот день, когда статья поступила в печать. Что из всех мест он находился на садовой вечернике в Букингемском Дворце, и бедный, невезучий Мартин Трейси в день отсутствия великого исполнял роль редактора; в единственный день, который по всей вероятности поставит крест на его карьере, как и всех тех, кто работал над статьей, если Грейди выиграет дело о клевете. Не имело значения, что Докерти приложил руку к каждой мельчайшей детали статьи, и она находилась под его контролем вплоть до последнего часа, когда поступила в печать. Теперь он будет заявлять, что никогда бы не опубликовал статью вообще, и пусть заместитель редактора расхлебывает кашу. Редакторы теряли работу из-за такого рода вещей. Газеты не купаются в деньгах, а их владельцы не любят проигрывать дела о клевете. Суд присяжных имеет противную привычку награждать обиженных большими отступными, даже когда те были такими же виновными, как сам грех, и все это прекрасно знали. Одно дело было знать, что кто-то был скользким типом, совсем другое доказать это в зале суда, да так чтобы все поверили. Алекс проконсультировался с юристами Газеты, и сразу же бросился в укрытие. Вот тебе и «его Газета».
– Но у нас есть фотографии Грейди, выходящего из своей квартиры, и ее, входящей, - запротестовал Том.
– Не квартиры, - поправил его Док, - а многоквартирного дома. Она могла трахаться с кем угодно, кто живет в тех квартирах, - так будет утверждать его юрист, - парировал редактор. – Я говорил тебе, что нам нужна запись того, как они еб*тся или, по крайней мере, заранее оговаривают условия траха.
– А я сказал вам, что нет такой возможности, - сказал Том.
– Это его квартира, и он не глуп. Мужик просто привык показывать пальцем на спальню, когда приезжает девушка, и она входит и раздевается. Негде повесить на нее микрофон. Он тупо кончает и вручает ей наличные. Вы сказали нам все равно писать статью.
Док бросил на него предостерегающий взгляд, и Том понял, что от него ожидают стирания этого маленького разговора
– Наши адвокаты говорят, это неубедительно, - сказал Док.
– Выглядит как газетная утка, и он может просто сказать, что никогда даже не видел эту девушку или ее подружек, а уж тем более не мог присунул им.
– Они трахались несколько раз!
– вступил в спор Том.
– И с ее друзьями. Они все клянутся, что это было он.
– Они проститутки!
– закричал Док, в недовольстве махнув рукой.
– И это значит, что их слова ничто по сравнению со словами министра!
Затем он будто сделал над собой усилие, чтобы успокоиться.
– И есть еще кое-что.
– Что?
– Док, казалось, испытывал боль.
– Его адвокаты просят назвать точное время и дату, когда, по нашему мнению, он трахался с Госпожой Искрой и ее подружками.
– И?
– Наши юристы считают, что таким образом смогут поехать к Грейди и спросить его, есть ли у него алиби на эти даты и время.
– Ну, у него его нет, - сказал Том.
– Не так ли?
– Ну, посмотрим. Что еще нам остается делать?
Док изобразил великолепное шоу, имитируя, что размышляет. Он обхватил рукой подбородок и наморщил лоб, изображая, что хмурится.
– Он состоятелен, имеет огромное влияние и в один прекрасный день может стать премьер-министром, а значит, он может щедро отплатить за услуги. Вокруг него годами ходят слухи о скользких делишках, так что мы уже знаем, что он бесчестен. И что ты думаешь, Том? Разве у него будут хоть какие-то проблемы с этими алиби?
– Но это…
– Несправедливо? – подсказал Док.
– К дьяволу справедливость. Этот онанист борется сейчас за свою политическую жизнь, и очень вероятно, что и за свой брак. Он не станет драться честно.
Том сейчас чувствовал себя сбитым с толку. Встретившись лицом к лицу с уверенностью своего редактора, он внезапно растерял все свои аргументы.
– Что вы собираетесь делать?
– Насчет этого? Я не знаю. Вероятно, слягу с язвой, или у меня случится сердечный приступ, но ты беспокойся о себе, а не обо мне.
– Что вы имеете в виду?
– Мы не можем позволить тебе оставаться в офисе и писать еще больше статей, в то время как из-за твоей последней истории нам предъявили иск. У юристов случится припадок. Здесь ты мне не нужен. Отправляйся в отпуск, - сказал Докерти Тому.
– Не смотри на меня так. Ты все еще получишь свои деньги. Я бы сейчас убил за оплаченный отпуск.
– Что насчет моего контракта? Вы же знаете, что он только на полгода, и срок скоро истечет.
– Нам стоит подождать и посмотреть, ты так не считаешь?
– спросил он Тома.
– Вы вышвыриваете меня? Вот что вы делаете? Просто скажите мне, если это так.
– Нет, я тебя не вышвыриваю, так что не говори чепухи!
– Так почему вы не можете рассказать мне, что случится в конце срока моего контракта?
– Потому что я в действительности не знаю, останусь ли на должности, не говоря уже о тебе! Я могу даже и не пережить тот день. Никто не любит проигрывать дело о клевете, сынок; они слишком дорого обходятся, даже для нас.
Дженнифер выбрала именно этот момент, чтобы просунуть голову в кабинет.