Беззащитный
Шрифт:
Досаду вызывало только то, что Игорь так и не выяснил ни значение клейма на злосчастном ноже, ни, собственно, что оно из себя предстояло. Ничего, при встрече с толстомордым он собирался выяснить это раз и навсегда.
Игорь также знал, что выяснил много личной информации о толстомордом. Все вполне обычно: человек без характера, без воли, без каких-то целей в жизни и перспектив. Можно сказать, у толстомордого и не было других шансов, кроме как скатиться до жизни мелкого грабителя и убийцы. Убивал он со страхом, каждый раз полагаясь только на свою злость. Никакого раскаяния не
Такие сведения Игорю мог поведать некто, кто толстомордого очень хорошо знал. Вероятно, пришлось немало побегать по злачным местам, вроде того подвала, где лишился всей своей значимости и воли лысый главарь разбойников.
Главным же достижением было то, что Игорь сумел организовать за толстомордым слежку. Верные люди – кем бы они ни были – взялись выследить злодея и, как только он выведет на главную цель – на преследователя женщины, полной жизни и душевной мягкости, – должны были немедленно сообщить.
Получалось, что большая часть дела уже сделана. Конечно, предстояло еще ждать, а впереди ждало и неминуемое столкновение с главным противником. Но все равно проведенная работа вызывала удовлетворение. Игорь был доволен.
Они сидели на небольшой скамейке, больше подходящей для парка, чем для помещения. Сидели близко, вполоборота друг к другу, так, что его левое колено почти соприкасалось с ее правым. Игорь смотрел на нее с ожиданием. Видимо, он как раз поведал ей о своих успехах и только что умолк.
Она же лишилась дара речи. Было невероятно приятно смотреть, как на ее лице играют и наивная взволнованность, и настоящий азарт, будто мысленно она присоединялась к приключениям Игоря и сопереживала им еще сильнее. А еще были и благодарность, и сильнейшее облегчение, которого она не испытывала, видимо, многие-многие дни или месяцы.
– Вы такой чудесный… – проговорила она. – Просто чудесный. Я уж и не надеялась. Я правда начинаю верить, что смогу спастись. Что он исчезнет, перестанет быть моей тенью. Что его не будет!
Она сама заговорила о своем преследователе, и, к радости Игоря, совсем без страха. Сильная перемена, жизненно важная. Она не боялась, она могла говорить. Без стыда, без обреченности. Игорь понимал, что ему удалось переломить ситуацию, удалось помочь ей успокоиться, дать ей опору, поддержку.
– Пойдемте! – воскликнула она, встав. – Пойдемте гулять?
Она взяла его за руки.
Было настолько ярко, что улица словно наполовину растворилась, стала менее видимой. Но, может, все дело было в том, что ему не хотелось смотреть ни на что и ни на кого, кроме нее. На обладательницу самых ярких голубых глаз, самой статной фигуры, самого доброго нрава. Ведь даже этот ослепляющий свет, шедший сверху, не мог сравниться с силой того света, который исходил от нее. И той мягкости, в которой Игорь готов был утонуть.
Они шли рука об руку, кажется, спускались со ступенек от высоких дверей ее дома. Игорю хотелось слышать звон колоколов, видеть по обе стороны от лестницы радующихся и поздравляющих их людей. Только чтобы они не занимали собой слишком много места. Оставались бы такими же наполовину невидимыми, как и вся улица. Как весь мир вокруг. Чтобы отчетливыми было только они вдвоем, он и она.
Она говорила ему что-то: может, болтала о чем-то неважном, может, снова признавалась в своей благодарности. Он не мог расслышать, но был рад просто тому, что идет, держа ее под руку, и ей хорошо от этого.
Когда они сошли со ступенек на тротуар, яркости вокруг поубавилось. Даже напротив, все вокруг стремительно становилось отчетливым, обретало контрастные, резкие цвета.
Карета остановилась рядом с ними. Ни лошадей, ни кучера Игорь не рассмотрел, его взгляд сразу приковала дверца с занавеской. Она открылась. Высокий человек с худым лицом и полуприкрытыми серыми глазами ступил на мостовую. Одетый с иголочки, в цилиндре. Все на нем было безукоризненно. Взглянув на Игоря слегка раздраженно, он молча протянул конверт.
Игорь не услышал, как захлопнулась дверца, как застучали копыта лошадей по мостовой. Взяв конверт, он сразу раскрыл его, не взглянув даже на печать. Хотя наверняка на ней стоял точно такой же знак, как и на ноже. Но и об этом Игорь не задумался, сразу его внимание обратилось к содержанию письма. Размашистых строк он не прочитал. Вместо них Игорь смотрел на несколько красных пятен внизу листа.
Мир вокруг тут же завибрировал. Загудел неясный гудок в воздухе. Цвета вокруг стали уже очень густыми, небо темнело и, кажется, стало опускаться вниз, как крышка.
Игорь стоял пораженный и растерянный. В один миг он понял и узнал все. Не нужно было читать письмо, вникать, разбираться, чтобы понять: он проиграл.
Конечно же, в поисках толстомордого не было никакого смысла. Он же был просто наемной силой, исполнителем. А заодно и приманкой. А Игорь – глупой рыбешкой, захватившей ее, не удосужившись подумать об осторожности.
И, разумеется, подлый и жестокий преследователь той женщины, которую он вызвался защищать, с самого начала знал, как будет действовать Игорь. Знал, куда он пойдет и что предпримет. Игорь не мог сказать, что именно случилось, но не было сомнений в том, что и толстомордый исполнитель, и верные люди, которых он снарядил наблюдать за ним, мертвы. И это он, Игорь, обрек их на смерть. Если бы он внимательно слушал то, что говорил ему в подвале, похожем на склеп, главарь разбойников, они были бы живы. Если бы он приложил больше усилий, напряг бы свои извилины, они были бы живы. Но он совершил промашку. Оступился. Проиграл.
Письмо так и осталось непрочитанным. Просто все, что произошло, было теперь совершенно очевидным, единственно возможным и уже свершившимся фактом. Фактом полнейшей катастрофы. Преследователь обошел Игоря, ударил первым и в дальнейшем будет иметь перед ним преимущество. Что бы теперь Игорь ни сделал, об этом будет известно. Что бы ни задумал – будет раскрыто немедленно.
Игорь в ужасе посмотрел на нее. В померкшем свете она стояла, опустив руки. Ее брови были подняты, лоб наморщен. Разочарование и осознание, что ее обманули, – вот что он увидел в ее лице. Он не справился. Он не просто пренебрег осторожностью и оплошал. Он злоупотребил ее доверием.