Библиотечка журнала «Советская милиция», 6(36), 1985 г.
Шрифт:
Высокий, с бледным, болезненным лицом главбух, очевидно, уважал кассиршу: говорил о ней только хорошее, называл Ниной Степановной. Павлу приятно было слышать добрые слова о Любиной тетке. «Как-нибудь надо выбрать время и навестить ее в больнице», — подумал он.
ВОЗВРАЩАЛИСЬ из колхоза уже за полдень. Всем хотелось есть, но когда шофер стал сбавлять скорость возле дома Кузьмина, тот решительно махнул рукой, делая знак не останавливаться. В райотделе он пригласил в кабинет Мамитько и Турчина. Даже не сняв фуражку, что на него было совсем не похоже, майор достал
— Я не хотел при всех, лейтенант Турчин, критиковать вас. Берегу, так сказать, ваш авторитет. Так вот: вашими действиями я крайне недоволен. Что вы знаете о Леониде Антонюке, кроме того, что у него есть мотоцикл «Ява» и что он собутыльник Шамрая? Я убежден... Нет, глубоко убежден, что именно его Краб избрал своим помощником. И все эти гулянки не что иное, как хитрая маскировка: выпили, поиграли в карты, побренчали на гитаре и разошлись, чтобы потом снова сойтись. Вполне возможно, что именно для этого оба они — Шамрай и Антонюк — снимают комнаты, откуда легко незамеченными выскользнуть через окно. Работы прибавляется. Помните дело об Ольшанском сельмаге?
Тот магазин был обворован почти год назад. Несмотря на все усилия милиции, напасть на след преступников так и не удалось. Мамитько и Турчин внимательно посмотрели на заместителя: неужто что-либо прояснилось?
— Вчера в соседнем районе обокрали магазин. Есть предположение, что преступники одни и те же. Этим, капитан, вы и займетесь, а вы, лейтенант, все усилия сосредоточьте на кассах. Ключ к ним — Шамрай.
— Но ведь прямых доказательств его участия в кражах у нас нет, — нахмурясь, ответил Турчин.
— А я разве говорю, что есть? Есть только предположение. А потом, лейтенант, ваша интуиция, которой вы так доверяете, разве вам ничего не подсказывает? Повнимательней проанализируйте все. Лично я интуиции доверяю мало, но за многие годы работы в органах достаточно насмотрелся на таких, как Шамрай. Многим из них отказаться от своего грязного ремесла так же трудно, как алкоголику от водки. Так что действуйте. О каждом своем шаге будете докладывать мне. И учтите, оперативность — вот что сейчас главное. От ваших усилий и способностей зависит честь всего отдела. — И немного помолчав, добавил: — Вам же, капитан, придется немедленно выехать к соседям. Вот вам дело о краже в Ольшанке. Ознакомьтесь. У меня все. Если у вас есть что ко мне, прошу.
Выйдя от Кузьмина, Турчин, немного помешкав, поспешил в ресторан, работающий днем как обычная столовая. К своему удивлению, едва перешагнув порог, он увидел Шамрая, сидевшего в глубине просторного зала в обществе щуплого узкоплечего паренька и пожилого усатого мужчины. На столике перед ними стояла бутылка коньяка, очевидно, принесенная с собой.
Ожидая, когда официантка подаст заказ, оперуполномоченный украдкой разглядывал Шамрая и его товарищей. Он понял, что пожилой человек не из их компании. Краб и юнец с ним не чокались и разговаривали только между собой.
Вскоре пожилой расплатился и ушел. Шамрай направился за пивом и увидел Турчина. Однако эта встреча не произвела на него впечатления. Взяв пиво и возвратившись к столику, он спокойно продолжил беседу с дружком. И только очень внимательный человек смог бы заметить вспыхнувшие в его глазах на короткое мгновение недобрые огоньки.
Худощавый паренек рассеянно слушал Шамрая. Он то и дело поворачивал голову, окидывал зал беспокойным взглядом. В нем было какое-то неуловимое сходство с описанным сторожем грабителем. «Может, это он и есть?» — думал Турчин. Но в то же время не верилось, чтобы такой юноша, на вид мальчишка, мог обворовывать кассы. «А впрочем, кто знает...» — засомневался лейтенант.
«Может именно сейчас они обмывают удачно провернутое дельце? — мелькнула в голове мысль. — Краб — смелый мужчина и, небось, любит бросать вызов судьбе. Но если это так, надо действовать: задержать их. Не исключено, что воры в первый и в последний раз показались на людях вместе — повеселиться и с туго набитыми карманами разъехаться. Так для них безопаснее. Хотя вряд ли. Преступники, как и волки, сбившись в одну стаю, уже не разбегаются. Эта выпивка — не что иное, как хитрый маневр: мол, какой дурак станет открыто обмывать кражу. Правда, теперь уже кражу и ограбление».
Тут Турчин вспомнил о фотографиях лиц, отбывших срок лишения свободы, а также тех, которые разыскиваются. Учтя замечание майора, запасся ими. Положил планшетку на колени и осторожно расстегнул ее. Но укрыться от Шамрая, который, оказывается, следил за ним, не удалось. Встав из-за стола, монтажник ленивой походкой направился к оперативнику.
Лейтенант растерялся. Начал торопливо запихивать фотографии в планшетку, но так спешил, что одна из них упала на пол. Турчин тотчас же нагнулся, а когда выпрямился, увидел, что возле него стоит Шамрай и издевательски ухмыляется.
— Грубая работа, юный начальник, — сказал он. — И за что только вам деньги платят!
Турчин почувствовал, как у него отхлынула кровь от лица. Он был не в состоянии произнести ни слова, чувствуя свою беспомощность.
— Знаете... Вы... — наконец заговорил он, но у него перехватило дыхание и он замолчал на полуслове.
— Что же вы? Доканчивайте! — Шамрай смотрел ему в глаза, будто желая насквозь прожечь его взглядом. — Вижу, вам нечего сказать. — И, не ожидая ответа, продолжил: — Тогда я скажу вместо вас. Некрасиво получается, юный начальник. Совсем некрасиво, если не сказать — отвратительно. Мне не раз ваш брат говорил: «Мы хотим тебе добра. Добра и только». А что получается на деле?.. Что, я вас спрашиваю? Не спускаете с меня всевидящего ока. А теперь вот разрешите попросить у вас совета: как мне быть в моем положении? Спокойно любоваться тем, как вы набрасываете на меня сеть?
Странно, но именно теперь, когда Шамрай, как говорится, припер его к стене, лейтенант физически ощутил, как в него вливается спокойствие. Вглядываясь в лицо Шамрая, с которого медленно сползала маска циника, уступая место внутренней боли, он все больше и больше убеждался: человек, стоящий перед ним, обижен, и если он говорит более или менее спокойно, то это дается ему огромным усилием воли.
— Ну, что молчишь, начальник? — хрипло спросил Шамрай.
Турчин сказал:
— Ответ может быть один: верить! Верить в то, что мы так же, как и вы, жаждем справедливости и никогда не позволим сесть на скамью подсудимых невиновному.