Бич Божий
Шрифт:
– Волхвы мыслят по-иному, – пожал плечами Родован. – По их словам, Меровой – избранник богов.
– И чем славен в ваших землях тот Меровой? – криво усмехнулся Ратмир.
– Пока ничем.
– Значит, не ярман он, а простой смертный, – твердо сказал рекс. – О вожде не по словам должно судить, а по делам. Вот князь Яромир – ярман, и князь Верен – ярман. Они чужие земли под себя подмяли. А твой Меровой в Паризии родился, в Паризии и умрет. Звал я его в поход на готов, так он в ответ только рукой махнул. Вот тебе и избранник богов. А ведь князь Яромир именно на него рассчитывал. Слухи о близости Меровоя с богиней Ладой и до нас дошли. А твой Аттила – ярман?
– Ты же сам сказал – по делам судить надо. Император Византии уже объявил себя младшим братом кагана и отдал ему половину своей земли. Император Валентиниан согласился назвать Аттилу своим зятем и соправителем. Вот и суди. Если Яромиру нужен союзник против готов, то не к франкам тебе обращаться надо, а к гуннам.
– Даром помогать готовы? – ехидно спросил Ратмир.
– Нет, – холодно глянул на расторопного свева гепид. – Услуга за услугу.
– Уговорил, – скривил в ухмылке тонкие губы Ратмир. – Где и когда?
– Скоро, – обнадежил нетерпеливого рекса Родован.
– Я не могу ждать долго, – вздохнул Ратмир. – У меня деньги на исходе.
– Сколько?
– Пятьдесят тысяч денариев, князь. Мне дружину кормить надо.
– Где ты остановился?
– В доме торговца Велизария, – широко улыбнулся Ратмир. – Как раз напротив дворца княжича Меровоя.
– Деньги тебе доставят на днях, рекс. Сумей только потратить их с толком.
Антрусов Кладовоя Радован решил к делу не привлекать. Многие из них состояли в родстве со своим княжичем, а следовательно, и с Меровоем. В любой момент кто-нибудь из них мог дрогнуть сердцем и донести князю Кладовладу о готовящемся покушении на его младшего сына. Кладовой решение гепида одобрил. Княжичу тоже не хотелось марать руки в крови брата, но тут уж выбор не его, а богов. Так, во всяком случае, объявил старшему сыну верховного правителя франков волхв Доброгаст, известный по всей Венедии баяльник и чародей.
– Сошлись вы с братом на Калиновом мосту не своей волей. Чьей, не спрашивай. Сам знаешь. Один из вас пойдет в мир Нави, другой – в мир Прави. И не только сам пойдет, но и своим детям туда путь укажет. А что Меровой – ярман, то это соблазн. Будет ждать и надеяться на помощь богов. А боги наши не столь глупы, чтобы помогать сидням. Была удача, да сошла на нет.
Родован с интересом выслушал пророчество баяльника из уст Кладовоя:
– Неужели так и сказал – на Калиновом мосту?
– Так и сказал, – кивнул княжич.
– Значит, пролитая кровь тебе простится, Кладовой. На Божьем суде братьев нет. А уж на Калиновом мосту тем более. За твою удачу, княжич. Верю, что и Велес, и Перун на нашей с тобой стороне.
Смущал Кладовоя лишь Китоврас, коего многие числили отцом Меровоя. Но это чудо морское могло оказаться воплощением не Велеса, бога перемен, а Вия, повелителя подземного мира. Иные говорят, что между Белесом и Вием большой разницы нет, ибо оба они являют собой суть Чернобога. Но другие им возражают – есть разница между переменами и смертью. И коли Меровой рожден от семени Вия, а не Велеса, то гибель он принесет франкам, а не победу. Уж на что князь Кладовлад души не чает в младшем сыне, но и его берет иной раз сомнение. А уж об иных прочих и говорить нечего. Правильно говорил Доброгаст – соблазн. Пойдут франки с Меровоем по чужую шерсть, а вернутся стрижеными. Если вообще вернутся. Нет, не только за себя хлопочет князь Кладовой и не только за своих сыновей Ладислава и Сара – за всех франков, за всех венедов, за весь род человеческий. Сара особенно жалко Кладовою. Еще семнадцати лет нет отроку, а он уже многих мужей превосходит знаниями и разумом. Иные прочат ему судьбу ведуна, а иные – ярмана. Однако будущее знают только боги, а люди могут всего лишь предполагать и надеяться.
Родован молча слушал рассуждения князя Кладовоя, а про себя удивлялся, сколь извилистым может быть путь к цели, проложенный умным и сильным человеком. Понять княжича можно, ему уже седина в голову густо ударила, а он так же далек от власти, как и тридцать лет тому назад. Сначала на его пути стоял отец, теперь – брат. Каган Аттила перешагнул через труп брата, глазом не моргнув, а Кладовой ищет себе оправдание. С одной стороны, вроде бы не худо заручиться поддержкой богов, а с другой – самим бы не оплошать.
– С рексом Ратмиром я уже договорился, – сказал негромко Родован.
– Он не передумает?
– Деньги взял, – усмехнулся гепид. – Головорез он, судя по всему, отчаянный. С Меровоем рекс на дружеской ноге. Напросился к нему в гости. Люди Ратмира откроют нам ворота замка.
– Когда выступаем?
– Да пора уже, княжич, до замка Каменец семь римских миль. К ночи доскачем.
– Я сыновей возьму, – твердо сказал Кладовлад. – Пусть видят.
– Я думал, мы все на разбойников спишем, – нерешительно возразил Родован. – В крайнем случае, на того же Ратмира.
– Нет, князь, франки должны знать, что княжич Меровой пал от моей руки, а значит, не ярман он, а сын Вия. Будь по-иному – пал бы не он, а я. Я уже послал гонца к князю Кладовладу. Пусть ждет сына с Калинового моста. А уж кто к нему явится поутру, Кладовой или Меровой, знают только боги.
До Каменца триста гепидов князя Родована доскакали на исходе дня. До наступления темноты затаились в ближайшей дубраве, дабы невзначай не попасться на глаза сторожам, озиравшим местность с высоких башен замка. Франки быстро научились строить надежные укрепления из камня, видимо, не слишком доверяли галлам, косо смотревшим на воинственных пришельцев. Каменец, в довершение ко всему, был обнесен глубоким рвом. Пытаться взять такую крепость наскоком – труд напрасный. Тут не поможет ни темная ночь, ни удаль гепидов. Все свои надежды Родован возлагал на рекса Ратмира. И не ошибся в расчетах. Не успела еще луна вывалиться из-за туч, как заскрипели цепи, поддерживающие подъемный мост. Времени на раздумья и колебания уже не осталось, а потому Родован решительно послал коня в распахнутый зев чужого убежища. На мосту его опередил княжич Кладовой, он же первым въехал во двор замка. Факелы вспыхнули в один миг, осветив округу. Сама вилла была построена еще во времена римского владычества и с тех пор не претерпела изменений. Зато конюшня и хлев были переделаны на венедский лад и располагались гораздо ближе к господскому дому, чем это принято в усадьбах галлов и римлян. Родован, охваченный азартом, не сразу осознал, что в замке царит мертвая тишина. Никто не оказал гепидам сопротивления, никто не выкрикнул в сторону незваных гостей злого осуждающего слова. Не слышно было ни ржания коней в конюшне, ни мычания коров в хлеву.
– Затаились, что ли? – негромко спросил Ладислав у отца.
– Проверь надворные постройки, – распорядился Кладовой, прыгая с седла.
В господский дом двинулись плотной группой, еще на крыльце обнажая мечи. В окнах виллы было темным-темно, а из-за распахнутых настежь дверей не доносилось ни звука.
– Может, здесь нет никого? – предположил мечник Драган, озираясь по сторонам.
– А мост кто опустил? Кто нам ворота открыл? – сердито прошипел в его сторону Родован.
Судя по всему, гостей ждали и даже приготовили на них засаду. А ничего иного князю гепидов на ум не шло. Оттого и медлил он на пороге чужого дома. Первым этот порог переступил княжич Кладовой с мечом в правой руке и факелом в левой. Следом за ним гурьбой повалили мечники. Атриум был пуст. Никто не вышел навстречу гостям, ни хозяева, ни слуги. Мечники ринулись на второй этаж дома по широкой лестнице, стараясь производить как можно больше шума. Но ответом им была тишина.
– Что они, вымерли все?! – зло процедил сквозь зубы Кладовой, стоявший посредине атриума, словно статуя языческого бога.
– Скот пал, – крикнул вбежавший в дом Ладислав.
– То есть как пал?! – ошалело уставился на него Родован.
– В конюшне мы насчитали более десятка дохлых лошадей, а в хлев мы только заглянули, от него несет мертвечиной.
– Мор! – первым догадался Драган. – Надо бежать отсюда, князь.
Зачем Кладовой открыл эту дверь, ведущую, судя по всему, в комнату прислуги, никто так и не понял. Зато все увидели, как он пошатнулся, схватился рукой за грудь и рухнул на каменные плиты, даже не вскрикнув. Оперенная стрела угодила старшему сыну князя Кладовлада прямо в сердце, пробив не только крепкую броню, но и тело. Княжич Ладислав с криком ринулся вперед, чтобы покарать убийцу отца, но никого в помещении не обнаружил.