Бифуркатор
Шрифт:
Может, Андрюха уже и забыл о том моём обещании, а вдруг помнит? Я не смогу себе простить, если оставлю брата гнить в одном дне. И пусть я сам погибну, но обещанию вы-полню, я же - настоящий мужчина! Жалко, конечно, что Андрюшка не узнает о моих ге-ройских поступках.
Я опускаю руку вниз, нащупываю на столе минералку - заметил бутылку во время про-шлого пробуждения - и выпиваю таблетку. Затем бросаю бутылку на подушку и изучаю своё оружие. Да, детка, с тобой меня ничего не остановит. Хана всем! Я лично размажу голову
Некоторое время рассматриваю огоньки на нарукавнике. Просто две пульсирующие точки по бокам и... странно, внутри небольшой индикатор, похожий на батарейку в сото-вых телефонах. Сейчас индикатор заполнен не до конца. Если бы я держал в руках сотовый телефон, то определил бы уровень заряда восьмидесятью процентами.
А вдруг это и правда зарядка? Что же, ребята из штаба оппозиционеров не предупредили бы меня? Вздыхаю и прячу оружие обратно, а куртку вешаю на крючок.
И вдруг замечаю, что Стёпки нет.
Страх колет сердце, да ещё в темноте ничего не видно, сплошные неясные силуэты. На-гибаю голову и вглядываюсь в нижние полки. Вон, вроде, спящее тело Серого, а мной в форме мерно сопит тётя Марина.
Может, Стёпка отправился в туалет? Слезаю и выхожу из купе. Свет коридора поначалу слепит, и я, щурясь, двигаю по ночному вагону. Тишина, нарушаемая лишь стуком колёс, отсутствие людей почему-то пугают.
Стёпка вон он. Далеко впереди через стекло двери, ведущей в предбанник перед туале-том, вижу клочок его рубашки. Друг сидит на отсеке для мусора, где днём меня встретил Серёга. Неприятные ассоциации. Окошко открыто и ветер щекочет Стёпкины волосы, пе-ребирая их невидимыми лапками.
– Вот ты где, - облегчённо вздыхаю.
– А то я уже подумал все самые худшие варианты.
– Какие же?
– спрашивает Стёпка без тени улыбки, сверля глазами тьму за окном.
– Ну, что тебя забрали, убили, расчленили и выбросили по кускам через очко унитаза.
Наконец, Стёпка вяло улыбается и смотрит на меня, но глаза печальные.
– Давай я схожу в заветную комнату, ты меня подожди, - говорю и на пару минут скры-ваюсь в туалете. Выхожу, а Стёпка всё там же, глядит во тьму и размышляет о вселенной.
– Зачем мы встретили именно её?
– спрашивает Стёпка.
– Ты... про...
– до меня начинает доезжать.
– Ну... эту нашу параллельную маму.
Я вздыхаю и потираю лоб. Мне даже нравится, что Стёпка поднял мучившую меня тему. А то начало казаться, что он совсем покинул мою компанию и всецело увлёкся новой мамой.
– Понимаешь, Стёпка, ну... ты же умный. Ты же ведь должен понять...
– я не нахожу слов.
– Что она совсем мне не мама?
– мрачно говорит друг.
– Ну да. Это женщина из очередной шизофренической реальности.
Стёпка вздыхает и откидывается на металлическую трубу позади, легко ударяется о неё затылком.
– Да. Я всегда это знал, но не хотел верить. Только сейчас, выспавшись, понял, как жестоко играет с нами доктор Вечность, - вздыхает Стёпка.
– Думаешь, это его проделки?
– спрашиваю.
– А как же. Он хочет нас сломать. Он пустил нас по препятствиям. И хочет, чтобы мы бросили всё к чертям.
– У тебя возникало такое желание?
– хмуро спрашиваю.
– Меня не так легко сломать, - Стёпка косится в мою сторону и улыбается.
– Но всё равно жестоко.
– Улыбка немедля сползает с лица.
– Он украл мой мозг. Я снова думаю о маме. Я не могу ни о чём больше думать, как во время смерти матери. Знаешь...
– Стёпка замолкает и сжимает губы.
– Что?
Внезапно дверь из тамбура открывается. Я чуть в штаны не наложил от страха. В пред-банник входят двое мужчин в форме, судя по всему, из дорожной полиции.
– Чего не спим?
– беззлобно спрашивает первый, открывая дверь в вагон.
– Бессонница, - отвечает Стёпка без тени страха. Полицейские ничего не говорят и уда-ляются. На секунду я проникаюсь к ним симпатией. Ведь взяли же и ушли, а могли бы придраться, документы просить.
– Помнишь тот день, когда я рассказал тебе об Андрюшке, что он застрял в двадцать третьем июле?
– спрашивает Стёпка, вырывая меня из мыслей.
– Ну конечно.
– Когда мы расставались, ты уходил домой, у нас сложился такой разговорчик... Я сказал тебе, что мир вокруг несправедлив, что я стал абсолютно пустым... ну и ты мне ответил, что тоже стал пустым и готов на всё что угодно, лишь бы спасти Андрюшку.
– Да-да, - я спешно киваю и вызываю мелкие молнии боли в затылке.
– Потом я ночью лежал и долго думал. Я же тоже стал пустым. Знаешь, вот так умирает человек, грустишь по нему, и не знаешь, то ли его душа жива после смерти, то ли нет. Мне вообще сложно судить. Я люблю логику, и она не даёт ответ на такой сложный вопрос. Но в ту ночь появился доктор Вечность. И я начал верить во что угодно. Не удивлюсь, если есть жизнь после смерти. И вот тогда у меня стали появляться плохие мысли.
– Какие?
– хмуро шепчу я.
– Ну... Я например был бы не прочь шагнуть под несущийся локомотив.
– Да ты что, дурак.
– Я заикаюсь, слова запинаются, о пересохшее горло. Ярко вспоминаю разговор с Серёгой, который грозил меня бросить под поезд.
– Погоди, дослушай. И когда на следующий день я отправил письмо в Сомерсет, я точно знал, что ввяжусь в любую авантюру. Догадываешься, почему?
– Догадываюсь, но лучше сам скажи.
– Ну. Я же был пустым. Если человек готов прыгнуть с небоскрёба, ему терять уже нечего.