Бикфордов мир
Шрифт:
– Погоди! – остановил его инвалид. – Ужо добрались.
Он поднялся и шагнул с плота на песок косы. Деревянная нога сразу ушла в песок, и пришлось Андрею подскочить и помочь командиру.
Присели отдохнуть, положив на траву «сковородку» и молоток.
Из-за сопок появились яркие полосы солнечных лучей, прорезавшие утреннее небо. Самого солнца еще не было видно.
Кортецкий оглянулся на сопку, с вершины которой шел дым.
– Пора идти! – нетерпеливо проговорил он. – И погода чудаковатая! Зима
Идти пришлось все вверх и вверх. Инвалид быстро уставал, и иной день приходилось делать до двадцати привалов. Дым, поднимавшийся над сопкой, похоже, был постоянным. На пятый или шестой день они уже вышли к подножию той сопки, и здесь Кортецкий неожиданно заныл.
– Устал я! – говорил он жалобным голосом. – А кто о моем подвиге знает?! Кто меня за эти муки наградит?! Не-ет, последнюю «сковородку» прицепим – в первый попавшийся город приду и останусь там доживать свой век… Нельзя мне больше. Измотало всего.
Помолчав немного, Кортецкий вдруг резко развернулся к Андрею и уже совсем другим голосом сказал:
– Так! Приказываю тебе взять командование на себя. Теперь ты командир. Прикажи мне подняться и продолжить путь!
Андрей растерянно посмотрел на инвалида.
– Ты что, не понял?! – злился тот, сидя на земле. – Твою мать, ты понял или нет?
– Понял…
– Ну так приказывай!
– Приказываю вам встать и продолжить путь, – несмело и тихо проговорил Андрей.
– Олух ты дубовый! Кто таким дохлым голосом приказывает?! Давай как надо!
– Приказываю встать! – резче и громче выкрикнул парень и виновато посмотрел на инвалида.
Кортецкий, кривя губы то ли от боли, то ли от усталости, поднялся.
– Приказываю продолжить путь! – выдавил из себя парень каким-то чужим, утробным голосом.
Инвалид повернулся к сопке и, хромая, стал подниматься.
Вершины они достигли на следующий день, когда солнце было уже в зените. У самой вершины подъем был круче, и последние метры дались инвалиду особенно тяжело. Несколько раз он припадал к земле, и только с помощью Андрея удалось ему достичь плоской, словно срезанной ножом, вершины.
Отдышавшись, Кортецкий спросил у Андрея:
– Товарищ командир! Дым есть?
Парень огляделся и, увидев столбик дыма, поднимавшийся где-то совсем рядом, кивнул.
– Прикажите идти туда! – попросил инвалид.
– Нет. Приказываю сперва отдохнуть здесь!
Инвалид послушно улегся на спину, жмурясь от зависшего прямо над ними солнца. И вдруг неожиданная тень легла ему на лицо. Открыв глаза, он увидел над собой худого, изможденного человека в военной форме с винтовкой в руке.
– Встать! Вы арестованы! – хрипло сказал тот и перевел дуло винтовки на Андрея.
Оба поднялись.
– Вперед! – скомандовал солдат, указывая винтовкой направление.
Пройдя
– Товарищ генерал! – остановившись у костра, доложил солдат. – Задержаны в непосредственной близости от нашего укрепления.
Военный встал и повернулся к двум арестованным. Лицо его было землистого цвета.
– Моя фамилия – генерал Лыков! – сказал он твердым железным голосом. – Кто такие?
– Рядовой Корнягин… – ответил Андрей.
– Неправда! – перебил его инвалид. – Он – командир Корнягин, а я – рядовой Кортецкий.
– Это правда? – генерал перевел суровый взгляд с инвалида на парня.
– Правда. Я перепутал.
– А это что? – генерал кивнул на «сковородку», которую инвалид прижимал к себе.
– А это радио… чтоб всю правду знали о сегодняшнем дне.
– Ну пусть скажет правду! – генерал усмехнулся, презрительно глядя на арестованных.
– Сначала повесить и укрепить ее надо, – пояснил Кортецкий.
– Ну так укрепляй!
Инвалид осмотрел поляну и кивнул на ближайшее к костру дерево. Андрей взял у Кортецкого «сковородку» и, забив в то дерево гвоздь, повесил ее.
– Ну? Где ваша правда? – строго спросил генерал Лыков.
Кортецкий потупил взгляд – «сковородка» молчала.
Андрей покосился на нее с сомнением. Он тоже еще ни разу не слышал, чтобы эта штуковина говорила.
– Ефрейтор Изводьев! – гаркнул генерал. – Арестованных во вторую землянку, и глаз с них не спускать!
Изводьев, разглядывая повешенную на дерево «сковородку», кивнул.
Очутившись в темной сырой землянке, Кортецкий и Андрей сели на нары.
– Ну вот, последнюю повесили! – чуть ли не радостно произнес инвалид. – Теперь можно и назад.
Андрей посмотрел на полоску света, пробивавшуюся снаружи, и подумал о тех двух военных, которых они только что встретили. Это, конечно, была не простая встреча, а что-то другое. Но, во всяком случае, заточение не вызывало у Андрея опасений и тревожных мыслей. Наоборот, военные напомнили ему своим поведением Кортецкого, который, выйдя к их скиту, вел себя так же странно и даже нагло.
Генерал тем временем разглядывал круглую штуковину, прицепленную к дереву, и время от времени бросал на стоящего рядом Изводьева недовольные взгляды, чтобы тот вдруг не вздумал нарушать тишину. Генерал зло косился и на костер, слишком громко трещавший дровами. Штуковина молчала, и лицо Лыкова с каждой минутой выражало все большее недовольство. Наконец он потерял терпение, отошел к костру и, пнув колоду носком грязного сапога, уселся на нее и устало уставился на огонь. Изводьев, оставшийся неподвижно стоять у дерева, вдруг услышал шипение.