Бист Вилах. История одного Историка. Часть IV: Царская кровь

Мерцалов Алексей

– Не слишком ли просто? – усомнился Дариор. – Несколько месяцев вы не можете их обнаружить, а тут – раз, сезам, откройся!

– От постоянного бездействия они потеряли бдительность, – сказал Смоленцев, – но и мне всё это кажется весьма подозрительным. Почему, например, они, зная местоположение нашей квартиры, до сих пор не нанесли удар?

– Не они знают о местоположении, а Бист Вилах, – поправил Дариор.

– Пусть так. И всё же, есть над чем задуматься. Ну да ладно. Операцию по уничтожению «Серых» начнём завтра вечером. Боевой отряд Мещанова прибудет из Парижа не ранее чем через

неделю. Ждать некогда – придётся обойтись своими силами. Итак, что мы имеем? Семь боеспособных человек.

– Восемь, – настойчиво произнес Алексей Николаевич.

– Даже девять, – взволнованно добавила Аня, – отец учил меня стрелять.

– Да и я способна не только возить записки, – заметила Анастасия Николаевна.

Василевский встретил эти заявления слащавой ухмылкой, Унглик покачал головой, а Михаил Андреевич раздражённо замахал руками:

– Ну будет, будет! Пока ещё я командую группой, и решать мне. Действовать будем так: перед входом в подземелье лежит пустырь, вокруг – сараи, чуть дальше – амбары, затем жилые дома. – Смоленцев подвинул на середину стола карту и обвёл карандашом нужное место. – Вот здесь проходит узкий проулок меж строениями, который ведёт в безопасную зону. Там в санях с вещами будут ждать нас Семён, Алексей Николаевич, Аня и Анастасия Николаевна.

Эти слова вызвали бушующий взрыв протеста.

– Я должен драться! – вскричал юный цесаревич. – Почему вы будете погибать ради меня?

– Михаил Андреевич, бога ради, что ж я, как трус распоследний, за спинами-то прячусь? – молил Семён.

– Семен, молчать! – рявкнул Смоленцев, и в комнате мгновенно воцарилась тишина. – Семён, не городи чушь! На твоём попечении жизни трёх важнейших в России особ, и ты отвечаешь за них головой!

– Алексей Николаевич, будьте благоразумны! Не время рисковать жизнью – навоюетесь ещё! Ну а вас, барышни, я прошу заняться женскими делами – упаковать наши вещи и подготовиться к отъезду. Я подумывал переехать уже сегодня, но переезд – дело приметное, а я не хочу попадаться на глаза «Серым» до операции.

– Но как мы выманим их наружу? – резонно поинтересовался Дариор.

– При помощи дымовых шашек, – пояснил Смоленцев. – Александр Васильевич закинет парочку – и мерзавцы, не в силах совладать с едким дымом, бросятся наружу.

– А почему вы уверены, что «мерзавцы бросятся наружу» именно через этот выход? Нам неизвестна точная схема подземелий.

– Это ближайший выход, так что и выбираться они будут через него. В двухстах метрах от их подземелья лежит спиленный дуб. За его толщей мы и укроемся, а когда «Серые», ослеплённые дымом, полезут наружу, мы перестреляем их, как на учениях.

– Двести метров – весьма неплохо для револьвера, – заметил Дариор.

– Знаю, – согласно кивнул полковник, – поэтому завтра утром Сытин завезёт нам полдюжины трёхлинеек из своих складских запасов.

– А не взять ли его самого? – спросил цесаревич. – Лишний стрелок вам не помешает.

– Ваше высочество, из него такой же стрелок, как из Сергея Николаевича – либерал!

– Или как из Унглика – великоросс, – совсем тихо добавил Василевский и тут же закашлялся, наткнувшись на грозный взор полковника.

Глава 3, в которой Василевский даёт уроки фехтования

Наступило утро воскресенья, второго марта. Тот самый день, когда жизнь Дариора кардинально и бесповоротно изменилась. Приготовления шли с самого утра. Дариор, проснувшись, отметил, что все уже встали, хотя часы показывали всего семь. В восемь часов прибыл недовольный и раздосадованный Сытин с тремя посыльными, которые перетащили в квартиру несколько ящиков и коробок. Венцеславич в который раз попробовал упросить Смоленцева отправить его в Париж, но полковник лишь отмахнулся и принялся распаковывать груз. Сытин, вздыхая, охая и притворно держась за якобы больную спину, удалился.

В первых двух продолговатых ящиках оказались шесть превосходных пятизарядных винтовок калибра 7,62 с избыточным запасом патронов для каждой. В последней коробке покоилась груда дымовых шашек, представляющих собой картонные цилиндры, наполненные антраценовой смесью и бертолетовой солью.

– Что ж, Сытин неплохо потрудился, – признал Михаил Андреевич, проверяя затвор одной из винтовок, – будет ему Париж, будет. Но не сейчас. Сначала нужно выиграть эту войну.

Весь остаток дня до намеченного срока шли бурные приготовления. Полковник и надворный советник склонились над картой, тщательно прорабатывая план. В это время Унглик и Семён собирали пожитки госпитальеров и относили их в сани. Анастасия Николаевна и Аня кропотливо убирали какие бы то ни было следы пребывания в квартире иоаннитов, а цесаревич Алексей и Мортен монотонно заряжали винтовки и раскладывали дымовые шашки.

Банвилю и Дариору, в свою очередь, тоже нашлась работа: они подготавливали и упаковывали медикаменты и перевязочные средства, дабы в нежелательном случае оказать помощь раненым.

– Как думаете: они пригодятся? – спросил Банвиль, кивая на груду бинтов.

– Надеюсь, что нашим врагам, – хмуро отозвался Дариор.

Приготовления шли неторопясь и со знанием дела. К шести часам всё было готово, а сбор был назначен в восемь. Ровно в семь тридцать Смоленцев собрал всех в гостиной, чтобы сказать последнее напутствие.

– Друзья, – начал он сильным, воодушевлённым голосом, – мы давно ждали этот день. Тот день, когда наш враг, наконец, будет уничтожен! Сегодня мы сделаем огромный шаг к нашей победе!

Внезапно в гостиную вошёл надворный советник. Его лицо пылало, глаза покраснели, а мокрые волосы прилипли ко лбу. Сделав пару шагов, Василевский оступился и упал в кресло.

Иоанниты тотчас кинулись к нему.

– Что с ним? – взволнованно спросил Михаил Андреевич.

Семён склонился над надворным советником, пощупал пульс, положил руку на его лоб.

– Сильный жар, – объявил бывший филёр, – он заболел.

– Этого ещё не хватало! – простонал полковник.

– Ерунда, Михаил Андреевич, – поспешно уверил начальника Василевский, – я в полном порядке!

Он попытался встать, но тут же болезненно схватился за голову и вновь оказался в кресле.

Семён торопливо заварил и подал ему чай, а Анастасия Николаевна – какие-то порошки в белых бумажках. Пока надворный советник расслабленно хлебал горячий напиток, Смоленцев подошёл к Дариору.