Битва Шарпа
Шрифт:
Шарп покачал головой.
— Мы просто случайно оказались там.
— Но вы взяли Орла, Шарп! — воскликнул Таррант. — Сколько еще храбрости вы должны выказать?
— Много, сэр. — Шарп вздрогнул, почувствовав боль в воспаленном плече. — Я не богат, сэр, так что не могу купить звание капитана, уж не говоря о майорстве, поэтому я должен пробиваться за счет боевых заслуг. А солдат настолько хорош, насколько хорошо его последнее сражение, сэр, — и мое последнее сражение было в Сан Исирдо. Надо, чтобы о нем забыли.
Донахью нахмурился.
— Это было мое единственное сражение, — сказал он мягко, ни к кому не обращаясь.
Тарранту не нравился пессимизм Шарпа.
— Вы говорите, Шарп, что вы должны совершить какой-то дурацкий подвиг, просто чтобы выжить?
— Да, сэр. Именно так, сэр. Так, если у вас будет какое-нибудь опасное поручение завтра, я хочу его выполнить.
— Боже милосердный, дружище! — Таррант был потрясен. — Боже милосердный! Послать вас на смерть? Я не могу сделать этого!
Шарп улыбнулся.
— Что вы делали семнадцать лет назад, сэр?
Таррант думал секунду или две.
— В девяносто четвертом? Давайте посмотрим… — Он что-то подсчитывал на пальцах еще несколько секунд. — Я был еще в школе. Декламировал Горация в мрачной классной комнате у стен Стерлингского замка и бывал бит каждый раз, когда делал ошибку.
— Я дрался с французами, сэр, — сказал Шарп. — И я побеждал одного педераста за другим с тех самых пор, так что не волнуйтесь обо мне.
— И все равно, Шарп, и все равно. — Таррант нахмурился и покачал головой. — Любите почки?
— Люблю, сэр.
— Это все вам. — Таррант отдал свою тарелку Шарпу. — Запасайтесь силами, Шарп, похоже, что вас они понадобятся. — Он оглянулся, чтобы посмотреть на красные отсветы костров, озарявшие ночное небо над французским станом. — Если только они будут наступать… — сказал он задумчиво.
— Педерасты не уйдут, сэр, пока мы не прогоним их, — сказал Шарп. — Сегодня была только перестрелка. Настоящее сражение еще не началось, так что лягушатники вернутся, сэр, они вернутся.
***
Они спали возле фургонов с патронами. Шарп проснулся среди ночи, когда капли дождя зашипели на тлеющих угольях костра, и еще раз — за час до рассвета. Проснулся и увидел, как клочья тумана ползут по плато, бросая серые тени на мундиры солдат, подбрасывающих дрова в костры. Шарп поделил горшок горячей воды для бритья с майором Таррантом, надел куртку и, взяв оружие, пошел на запад в поисках полка кавалерии. Он нашел лагерную стоянку гусар Королевского германского легиона и отдал полпинты рома, чтобы наточить свой палаш. Немецкий оружейник склонился над точилом, искры полетели — и когда он завершил работу, лезвие тяжелого палаша Шарпа блистало в тусклом свете утра. Шарп бережно опустил клинок в ножны и не спеша пошел назад к смутно сереющим силуэтам фургонов.
Солнце поднималось сквозь облака дыма над французскими кострами, где готовили пищу. Противник на восточном берегу ручья приветствовал новый день залпами артиллерийской подготовки: ядра грохотали среди хижин Фуэнтес-де-Оньоро, но вскоре перестали, потому что ответных выстрелов не прозвучало. На горном хребте британские артиллеристы нарезали новые запальные трубки и раскладывали их на готовые снаряды со шрапнелью, но французская пехота не выдвинулась из-за дальнего леса, чтобы стать жертвой их работы. Большой отряд французской кавалерии проскакал на юг через болотистую равнину, где их ждали всадники Королевского германского легиона, но по мере того, как солнце поднималось все выше, и последние клочья тумана испарялись над низиной, все очевиднее было британцам, что Массена не планировал атаки.
***
Спустя два часа после рассвета voltigeur из французского пикета на восточном берегу ручья позвал британского часового, которого он не видел, но знал, что тот прячется позади сломанной ограды на западном берегу. Он не мог видеть британского солдата, но он видел синеватый дымок его трубки.
— Проклятый! — крикнул он, используя придуманное французами прозвище для британских солдат. — Проклятый!
— Жаба?
Пара пустых рук показалась над охраняемой французами изгородью. Никто не стрелял, и мгновение спустя показалось встревоженное усатое лицо. Француз показал не зажженную сигару и дал понять, что ему нужен огонь.
Пикетчик в зеленой куртке так же осторожно высунулся из укрытия, но поскольку никто не стрелял в него, он вышел на мостик, который лишился одной из каменных плит в стычке минувшего дня. Он протянул свою глиняную трубку через просвет.
— Подходи, французик.
Voltigeur взошел на мост и склонился над трубкой, чтобы прикурить сигару. Потом он возвратил трубку с короткой палкой чесночной колбасы. Двое солдат курили сообща, наслаждаясь весенним светом. Другие voltigeurs вышли из укрытия, так же как и успокоившиеся зеленые куртки. Некоторые солдаты сняли сапоги и болтали ногами в ручье.
В самом Фуэнтес-де-Оньоро британцы изо всех сил старались убрать мертвых и раненых из забитых переулков. Мужчины завязывали носы и рты полосками ткани, когда им приходилось вытаскивать черные от крови и раздувшиеся на жаре трупы из куч, отмечающих места, где борьба была самой жестокой. Другие носили воду из ручья, чтобы утолить жажду раненых. К середине утра перемирие над ручьем стало официальным, и рота невооруженной французской пехоты прибыла, чтобы унести своих мертвецов через мост, который был временно починен при помощи доски, оторванной от водяной мельницы на британском берегу. Французские санитарные повозки ждали у брода, чтобы отвезти раненых к хирургам. Повозки были специально приспособлены для перевозки раненых — они были снабжены рессорами не хуже, чем у дорогих городских колясок. Британская армия предпочла использовать телеги с фермы, на которых раненых трясло немилосердно.
Французский майор сидел, попивая вино, и играл в шахматы с капитаном зеленых курток в саду таверны. Возле таверны рабочая партия грузила запряженный волом фургон мертвецами, которых отвезут к горному хребту и похоронят в общей могиле. Шахматисты нахмурились, когда раздался взрыв хриплого смеха, и британский капитан, раздраженный тем, что смех не утихал, подошел к ворота и потребовал от сержанта объяснений.
— Это все Мэлори, сэр, — сказал сержант, указывая на смущенного британского стрелка, который оказался в центре насмешек французов и британцев. — Дурачок заснул, сэр, и лягушатники погрузили его вместе с покойниками.