Битва судьбы
Шрифт:
Терик бил вновь и вновь, и, наконец, его противник рухнул. По груди воина потекла кровь, руки бессильно заскребли песок. Торжествующе закричав, сын конунга вскинул секиру, проревел хрипло:
– Я победил! Где мой Дар?
Крики зрителей стихли. Дверь, из которой вышел воин в шлеме, засветилась. Не сомневаясь в победе, йотун шагнул к ней, дернул за ручку. Белый светящийся туман окутал его в одно мгновение. Терик нахмурился, да так и застыл, будучи не в силах шевельнуться. Сияние охватило его, и мир перестал существовать.
Государь
Дверь в Храм, как и в
Повелитель альвов без колебаний переступил порог. Ему в лицо пахнуло холодом и запахом тления. Дверь закрылась, и сразу же вспыхнул свет. Бран спокойно стоял, ожидая, когда привыкнут глаза. Обнаружил себя в комнате со стенами из каменных глыб. Низкий потолок почти касался макушки, свет источали свечи, обильно налепленные прямо на пол.
Проверив, легко ли выходит меч из ножен, Бран зашагал вперед. Комната – или скорее коридор – тянулась вдаль, сколько хватало взгляда, и на всем ее протяжении горели свечи. Через каждые двадцать-тридцать шагов пол уходил вниз уступом около трех сажен в высоту. В первый раз, наткнувшись на такую ступеньку, Бран едва не свалился.
После пятого уступа пейзаж изменился. Свечи испарились, над головой неожиданно открылось небо, какое-то блеклое, но дающее свет. Едва Бран сделал шаг, как прямо из камня с ошеломляющей скоростью начали расти деревья. Сперва альв решил, что это трава. Но вскоре глазам предстали молодые сосны и ели вперемешку с дубами, пальмами и яблонями. Деревья поднялись выше головы, скрыли обзор. На самых быстрых появились цветы, среди ветвей заструились приятные запахи.
Начинал идти по голому камню, а через сотню сажен пришлось шагать сквозь настоящий лес. Листва весело шумела, доносилось пение птиц. Все, как на самом деле, смущало лишь странное смешение деревьев севера и юга.
Обойдя ель, которой на вид было не менее сотни лет, Бран запнулся, невольно опустил глаза. А когда поднял, то обнаружил впереди поляну, хотя только что перед глазами был сосняк. Посреди поляны стояли два кресла, и в одном из них кто-то сидел. Кто точно, альв понять не мог. Черты лица незнакомца плыли, менялись, текли непредсказуемым образом. Иногда он становился почти прозрачным, иногда превращался в нечто непонятное. Государь Эмайн Махи с трудом сдержал тошноту.
– Проходи, садись, – пришел из ниоткуда низкий голос. Фигура в кресле не пошевелилась, не открыла рта. Лишь на голове ее выросли ветвистые рога и почти сразу пропали, втянулись в череп.
– Кто? Я? – тупо спросил повелитель альвов, делая шаг вперед. Все шло совсем не так, как в прошлый раз, и Бран начал нервничать. Тогда пришлось одолеть восьмерых противников, среди которых были маги, и воины, и животные, а затем он получил Дар, но как именно это произошло – запомнить не смог...
– Ты! – вновь пророкотал голос, похожий на гром.
Бран безропотно опустился в кресло, оказавшееся жестким и неудобным. Существо в другом кресле теперь походило на альва – светлые глаза, серебристые локоны до плеч, острые уши. Но картинка
– Кто ты? – отважился спросить Бран.
– Я – это ты, – ответил голос, а зул в кресле обратился в столб алого пламени. Бран испуганно отшатнулся, но огонь сгустился в фигуру Зеленоволосого. – И не ты!
– Ты – Творец? – спросил еще раз альв.
– Может быть, – пророкотало вокруг, обещая грозу. – Вы меня именуете так, но это не совсем правда. Кто я – не могу осознать и сам. И во многом это следствие того, что вы называете Катастрофой.
– Вот как! – воскликнул Бран, глядя, как Зеленоволосый обращается в облако и как из тумана конденсируется животное, похожее на волка.
– Я – это вы и не вы. Я есть этот мир и не есть он. Я – Сила, текущая везде. Ничего не рождается во мне и ничего не умирает. Но пути мои искажены Катастрофой, и я не могу знать, что было до нее.
– Все это прекрасно, – невежливо прервал Бран собеседника, который сначала обратился в дерево, а потом стал роем пчел. – Но какое отношение твои слова имеют ко мне?
– Почти никакого. – Пчелы слились в туманное облако, и алые глаза уроженца степей с тоской глянули на альва. – Но именно это я должен сказать.
– Почему? – спросил Бран, нервно ощупывая рукоять меча.
– Не знаю, но иначе нельзя. – Фигура Красноглазого обратилась в камень, который медленно оброс мхом. – Ты – жертва предыдущей Последней ночи, ты нес ее груз целый Цикл и еще нашел в себе силы прийти сюда снова. Ты уже больше, чем просто альв. Ты – это я.
– Как так? Не понял.
– Все ты понял. – Камень осыпался кучей сизого песка, что закружилась в вихре и сложилась в фигуру громадного изумрудного жука. – Только принять не хочешь. А эта ночь – уже не твоя.
– Кто выиграет на этот раз? – спросил Бран с поразившим его самого спокойствием.
– Не знаю. – Жук оплыл гигантским комом глины, от него запахло болотом, и вот уже на кресле сидит Полурослый, болтая короткими ногами. – Разве знает река, какая из ее волн ударится о берег? Разве может она направить эту волну?
– Значит, мне суждено здесь умереть? – спросил Бран, чувствуя, как холодеет.
– Это не смерть, это – жизнь, – ответил бас, в то время как цверг стал муравьиной кучей, а затем – маленьким водопадом. – Такой смерти, что ждет тебя, удостоились единицы.
– Хорошо, пусть смерть, – холодно произнес Бран. – Но объясни напоследок: в чем сущность Выбора?
– Все очень просто. – Из водопада отделилась голова, вода с шумом впиталась в стул, и Бран смог лицезреть копию самого себя. – Если посчитать меня живым существом, то Дар и его носители составляют мои главные органы, которых три. И они, эти органы, распределены по телу-миру. Избранный Народ – часть меня, что на время сосредотачивает в себе большую часть моего сознания. И эта часть каждые тридцать два года перемещается на новое место. Иногда остается. Я не могу контролировать этот процесс, это естественная защитная реакция всего мира на болезнь, вызванную Катастрофой.