Битва в кальсонах

Иванов Алексей

– Бесы?

– В основном, – ещё более загадочно улыбнулся Геннадий. – Иногда это даже какие-то метровые тараканы. Но в основном – демоны. Все они внушают тебе, что они такие распрекрасные дамочки, что ты так и жаждешь с ними совокупиться. А когда тебе этого так и не удается, их внушенная тебе иллюзия постепенно рассеивается. И ты наконец-то видишь их истинный облик.

– Ужас!

– Они питаются твоим желанием.

– Джинны, что ли?

– Джинны в сказках. А эти – самые настоящие. Они к тебе уже приходили?

– И не раз! – вспомнил Ганеша, как уже пытался с ними во сне позабавится.

И нервно сплюнул.

– Иногда они принимают облик уже знакомых тебе девушек, – понимающе кивнул Геннадий. – А иногда и – прекрасных незнакомок. Женские особи приходят к тебе такими, какими они были ещё при жизни, то есть – какими они сами себе Всегда казались, несмотря на всё время стареющее тело, сформировав свой устойчивый образ астрального тела в ранней молодости. А вот мужские – затейники! – подмигнул Геннадий. – Им приходится казаться красивыми самками.

– Так они мёртвые, что ли?

– Смерти нет, – усмехнулся над ним Геннадий, – это суеверие. Ты слыхал про Творца Монте-Кристо? Он это наглядно доказал. Явившись уже после того, как его физическое тело убили на кресте, истыкав копьями. Как он ученикам и говорил. Временно арендовав для этого постфактум объяснения тело недавно умершего.

– Такие, как Он, это уже умеют?

– Да и Кришна проделывал то же самое. Приходя прощаться в телах других к своим друзьям и любимым жёнам. Мы не есть тело. Мы – больше. Хозяева. А не только его слуги. И суккубы, ещё при жизни овладевшие своим телом, поняли что к чему и даже приноровились за счет ещё живых питаться нашей сексуальной энергией. Которую мы выделяем при виде самки.

– Как слюну – при виде пищи? – начал понимать Ганеша.

– Это – самое мощное излучение!

– Фрейд сдох бы от зависти! – усмехнулся Ганеша. – Так может быть именно это и ускоряет нашу гибель?

– В том числе. Всё течёт, всё изменяется, – продолжил отстранённо вести свой пассаж Геннадий, – из одного наивного существа – в другое. Более опытное.

И пытаясь объяснить свой отказ от спиртного более внятно, Геннадий рассказал им одну историю.

Про то, как однажды он встретил в ближайшем к нему магазине «Дюймовочка» своего давнего приятеля, пришедшего с морей.

– Ну, и начали ж мы тогда гулять! Как раньше, когда были ещё молодыми и бесшабашными. Наперебой вспоминая куражи своей залихватской юности! И тут же пытаясь все их немедленно повторить. Один за другим. Это стало вопросом чести! Благо, что денег у приятеля было шквал. Доказывать самим себе, что нас не берут годы. За шиворот. И не дают пинка. Постепенно заставляя сгибаться, как стариков, под тяжестью напрасно прожитых лет и невыполненных обещаний. Прежде всего – самому себе. Поэтому!…

Каждый день таская к нему в коммуналку чуть ли не за волосы (столь неистово они их соблазняли) всё новых и новых, ещё более роскошных девиц. Играя в Дон-Жуанов.

А потом у приятеля резко кончились деньги. И он с грустной улыбкой ушёл от него в море. Но обещал вернуться! Как и любой уважающий себя Карлесон. Помахав, на прощание, лопастью ладони.

А Геннадий ещё долгое время всё никак не мог восстановиться. Тело нагло требовало вкусной еды, гулящих – по вечерам – девушек и самых что ни на есть и пить горячительных напитков, если удавалось привлечь

к себе их внимание. И подстрекало его пойти работать. Чтобы начать удовлетворять его всё возрастающие – «не по дням, а по часам» – потребности. «Эту «дурную бесконечность», – понял он. Что снова стал дураком. Как и все бесы. А это Геннадию уж совсем не нравилось.

И он тут же поднял восстание! Как и любой тиран, установил через пару дней мучений (после утренних происшествий) жесточайший распорядок дня. Комендантский час, ровно в десять вечера ложась в постель, насильно закрывая уставившиеся в темноту глаза и заставляя себя спать. Полностью выключая ум, наблюдая дыхание. И с огромным трудом, но всё же пересилил уже захватившую в нём власть тела. Разогнал, как участников массовой демонстрации, все эти дурные мысли (на счёт работы), махавших перед его взором лозунгами с призывами стать как все – объединившиеся в едином порыве к самкам с другими пролетариями. И через пару недель ожесточённой борьбы с диктатурой тела невероятным усилием воли вернулся в давно уже накатанную колею – есть один раз в день, перейдя на питание кишечником, подобно волкам и другим животным. Которые благодаря этому «фокусу» могут вообще не есть до десяти суток. А ещё через неделю, ощутив по утру охвативший его прилив сил, снова пошёл сдавать кровь. Так сказать, излив свой «жизненный порыв» в благое русло.

И когда через год приятель, наивно думая, что Геннадий – его лучший друг, с полными карманами денег по уже протоптанной дорожке снова к нему явился (замирая от восторга!), Геннадий был неожиданно к нему сух. Ел мало, то и дело отказываясь от предлагаемых ему яств. Пил тоже весьма неохотно. А гулять с девицами и вовсе стал отказываться.

– Да ты что? Жизнь одна! – не понял приятель. – И нужно отрываться!

– От кого?

– По полной!

– Это у тебя она одна, – усмехнулся над ним Геннадий. – Когда ты с морей приходишь с вытаращенными на мир глазами.

– Как красный окунь, которого подняли в прилове с морских глубин? – попытался приятель перевести всё в шутку.

– Одноразовая, – без тени улыбки продолжил распекать его Геннадий. – А я-то живу тут всегда. Поэтому и надо жить так, как живёшь Всегда. В соответствии с тем образом жизни, который у тебя уже сформировался. Несмотря на попытки небытия выбить тебя из колеи.

– Небытия? – не понял приятель.

– Это у тебя там питание строго по распорядку, – попытался объяснить Геннадий. – Больше чем в миску положат, не съешь. А мне потом очень тяжело себя в норму возвращать. Чем больше кормишь тело, тем больше еды оно просит, автоматически вырабатывая уже каждый день необходимую для её расцепления химию, понимаешь?

– Раздуваясь, как морская собака. – кивнул приятель. Вспомнив то, как пинал их по палубе вместо мячиков. Ловко передавая пассы моряку, стоявшему ближе к слипу. Чтобы тот пинал обратно в море эти нежданные и негаданные «дары природы». Пока они ещё живы.

– А когда его кормишь мало, тело постепенно как бы смиряется и привыкает есть то, что ему дают. – продолжил Геннадий. Нести всю эту ересь.

– На большее уже и не рассчитывая?

– Наоборот, отвергая уже излишества. Поначалу. Кто меня потом кормить будет, когда ты в рейс уйдёшь?