Битва в кальсонах

Иванов Алексей

Однажды Геннадий, так звали будущего Учителя, тоже загремел в больницу. Не менее неожиданно, чем любой другой бес. Не желающий признавать, что ТЫ и, вдруг, чем-то заболел. Наивно думая, что можно есть и пить что попало, вести себя как самая разудалая свинья, повизгивая от восторга собой, не делая ни утренней гимнастики, ни ещё чего столь же вздорного и глупого, как правильное питание и распорядок дня, оставаясь при всём при этом абсолютно во всём здоровым! Последовательно создавая своим незатейливым образом жизни как раз обратное.

И от делавших ему переливание врачей Геннадий с удивлением узнал о том, что

его кровь – страшный дефицит. Можно сказать, драгоценность! Молча догадавшись о том, что им для него её откровенно жалко. Столь никчемно он тогда выглядел. В их глазах. Поэтому и промолчал. Да и сил возмущаться тогда, если честно, совсем не было.

Которые настоятельно и порекомендовали ему, втыкая капельницы, начать её сдавать.

– Обратно?

– На благо родины!

– Если я выживу?

– За деньги, разумеется! – подчеркнул главврач.

Оживив его интерес. А через это и – его самого.

– Как только ты полностью выздоровеешь и окончательно окрепнешь, – улыбнулась медсестра, с усилием укладывая Геннадия рукой на подушку. – А для этого нужно накопить сил, соблюдая режим.

Придав ему столь мощный стимул поскорее выздороветь и включится уже в эту несложную, но затейливую из-за накладывающихся на него ограничений игру по зарабатыванию денег, что он только и ждал, изнывая в постели, пока его окончательно выпишут. И выпнут из больницы.

Пусть и – небольших, но ему стало хватать на житьё-бытьё в своей скромно обставленной комнате в коммуналке.

Ел Геннадий и без того мало и скромно. Можно сказать, перебивался. От случая к случаю. Так и не решив ещё, задумчиво глядя вослед уходящим от него годам, чем в этой жизни предстоит ему заняться. Если вообще пред-. Стоит. Да и то, в основном, по утрам. Нагоняя дурные мысли. Которые он периодически отгонял.

То есть – не всегда. Весь день размышляя над случившемся.

А начав сдавать кровь, стал стараться есть то, что советовали врачи. То есть – без излишеств. Копчёностей и прочих глупостей. И по распорядку дня. Чтобы кровь активно восстанавливалась. Если и употребляя иногда спиртное с друзьями и близкими приятелями, то лишь две-три стопки. Для очистки сосудов. Как и рекомендовали ему врачи. И – за несколько дней до сдачи крови. Однажды уже забраковав его кровь из-за присутствия в ней спирта. И не дав ему ни гроша!

С тех самых пор ни в какую не желая повышать дозу, сколько бы приятели его ни уговаривали. Подняться на их волну! Общения. Закрутив и ударив головой о дно стакана.

Но Геннадий лишь молча улыбался, уже пару раз найдя по утру своё сведённое судорогой раскаяния тело на финансовой отмели. Во время отлива разошедшихся по своим делам приятелей. Распухшее с похмелья и слегка посиневшее, как у любого утопленника. Щетина которых, по инерции, некоторое время продолжает ещё расти. Не подозревая о том, что хозяин уже покинул данное (ему на время) тело. Из-за того, что внезапно (кто бы мог подумать?) закончился срок его аренды.

Хозяин которого теперь становился для своих приятелей тем самым джинном, что никак не желал снова влезать в бутылку. Тем более – водки. Сокращая сроки аренды.

Одним из таких вот близких приятелей Ганеша для него и стал. После пары совместных кутежей. В один из которых Геннадий наотрез отказался употреблять спиртное, сославшись на поджимавшие его к сдачи крови

сроки. Но продолжая оставаться для ребят самым радушным хозяином. Душой компании! И на все их уговоры лишь беспомощно разводил руки, словно бы это именно они и приперли его к этой самой «стенке». А не какие-то высшие по отношению к ним силы. Наказания которых он откровенно побаивался. Суеверно, словно слыша уже за спиной отдалённые раскаты грома. Гнева врачей. Заставляя ребят над этим посмеиваться.

Случилось так, что они очень быстро нашли общий язык. Хотя, это было не мудрено, ведь он валялся невдалеке, в углу. Весь в пыли расхожей фразеологии и мусоре «общих мест». И молча ждал, слегка насупившись, пока его подберут и начнут использовать по назначению, превращая из «вещи в себе» в «вещь для других». Если удавалось блеснуть той или иной нестандартно звучавшей мыслью. Все эти столь молодые ещё ребята учились в академии этой жизни на «лекарей» и потому никогда не упускали случая попрактиковаться на том или ином, подвернувшимся под руку, пациенте. Даже таком более взрослом, как Геннадий.

И Сканда, заметив это, тут же предупредил наивного Ганешу, что за Геннадием тянется уже довольно-таки густой шлейф славы любителей мальчиков. Как и за любым Цезарем, развиваясь в общении, словно мантия. Красная от предвкушения. Которых тот под тем или иным предлогом и междометием в разговоре хватал то за руки, то за ноги. Объясняя суть вещей. Более наглядно!

Хотя Геннадий и разуверял их, что всё это глупые слухи. И он равнодушен к бесовкам из сугубо экономических соображений, ведь все они тут же начинают требовать той или иной компенсации своих услуг. И постоянно перед сексом соблазняют его напиться. Так как пить в одиночестве им, якобы, не позволяет воспитание – братский коллективизм, сплотивший в едином порыве справедливости все советские народы! Ганеша всё одно был с тех пор настороже и не подпускал к себе руки Геннадия и близко! Наслаждаясь исключительно общением. Издалека. Хотя сам ход мыслей Геннадия его и забавлял. Сближаясь с ним исключительно интеллектуально. На всякий случай.

«На тонкой грани двух миров

(Здесь на асфальте мокром лужи)

Иду, зажатый с двух сторон.

Где я? Кто ты? Зачем ты нужен?»

Геннадию было уже за сорок, так что он объяснил своим более молодым приятелям:

– Тяга к бесовкам – в моём возрасте – усиливается, в основном, у тех, кто вечером любит плотно поужинать.

– Ведь тестостерон вырабатывается у нас ночью, – согласился Ганеша.

– Ощущая утром охвативший тебя всего прилив бодрости, – подтвердил тот. – Не зная куда его девать. Подчас, заставляя рукоблудить. Если нет рядом лежащей самки.

– Можно сказать, под рукой, – усмехнулся Сканда.

– Обходясь женой, этим подручным средством. Для разгона дурных мыслей. Терзающих тебя, в случае её отсутствия, после «этого» весь день. Мешая сосредоточится. А я легко ужинаю в шесть и в десять вечера уже ложусь спать. Если мне это удается, – улыбнулся Геннадий, обводя глазами зашедших к нему на огонёк с бутылкой плодово-ягодной настойки. – Именно поэтому суккубы и приходят ночью.

– Что ещё за суккубы? – оторопел Ганеша.

– Ну, бабы. Во сне. Или те, кто ими притворяется.