Битва за Карелию. Арка в скале. Том 2

Ангелов Августин

Борис Петренко позвонил подполковнику Николаю Сомову, но, трубку служебного телефона почему-то взял какой-то прапорщик по фамилии Кузьмин, назвавшийся старшим по полигону. Он сообщил пьяным голосом, что Сомов, оказывается, находится на какой-то новой территории и просил его не беспокоить. А на просьбу генерала позвать к телефону хотя бы заместителя начальника полигона майора Михаила Синельникова, прапорщик сказал, что и он на новой территории. «Совсем от рук отбились товарищи офицеры. Что еще за новая территория у них такая образовалась? Напились, наверное, до чертиков, сволочи, раз пьяного прапорщика вместо себя оставили», — подумал генерал-майор.

* * *

Выйдя из машины, Станислав Николаевич сразу увидел Марию

Алексееву, ожидающую его. Женщина словно почувствовала, что майор, к которому она была неравнодушна, скоро появится, потому и оказалась в нужном месте в нужное время, встретив его. А все дело было в том, что у нее за последнее время невероятно обострилась интуиция. Маша спала в пещере вместе с другими колхозницами, но лежала в закутке вплотную к дальней стене. И каждую ночь она слышала голос Живого Камня, который разговаривал с ней. И не просто разговаривал, а влиял на нее. И она чувствовала, что этот добрый дух, живущий в камне, желает ей только добра и даже намерен помогать. Вот и на этот раз Живой Камень подсказал Алексеевой, что следует выйти и встретить Васильева. Камень даже послал ей некое видение, как майор едет в ее сторону на красивой черной машине. И видение полностью совпало с реальностью.

— Станислав Николаевич, пойдем к нам в пещеру поедим, да и отдохнуть вам надо, — пригласила женщина.

— Ну, пойдем, Валентин, отдохнем с дороги, — сказал майор Васильев обалдевшему капитану Проскурину.

Мария пригласила мужчин за собой в пещеру. Метров через двадцать от входа, из щели в гранитной скале, вытекал чистейший родник, который, пробегая по желобам из камней, стекал в подобие купели шириной метра три, длиной метра четыре и глубиной до полутора метров. Переполняя ее, родник, вытекая между камней от входа в пещеру, струился дальше к речному берегу небольшим ручейком. Сама пещера была высокой, просторной и вполне сухой, без сырости и плесени по стенам. Благодаря трем сквозным щелям под потолком в боковой стене, выходящей наружу в сторону реки, в пещеру попадало достаточно света. У внутренней стены крестьянки сложили очаг из камней, а рядом была сложена солидная поленница наколотых дров. Судя по вертикальным следам копоти по стене над очагом, тяга в нем была хорошей.

Но жарким днем большой очаг не горел. И внутри пещеры стояла приятная прохлада. Спальные места колхозниц размещались на длинных и достаточно широких уступах, идущих понизу всего периметра этой пещеры. Всего в большом пещерном помещении на ночь размещались три десятка женщин. Но днем здесь почти никого не было, потому что все колхозницы находились на работах. Из этой «женской» пещеры было несколько проходов в соседние пещеры, которые тоже использовались не только для спален, но и для других нужд. Например, в некоторых из них размещались склады припасов и необходимого инвентаря.

— Сейчас угощу вас лососевой ухой, — сообщила Маша, сноровисто разводя пламя, но не в дальнем большом очаге, похожем на камин, а в маленьком, расположенном недалеко от входа, над которым был подвешен на цепях объемный котелок с ароматным рыбным супом.

— Я только час назад приготовила. А сейчас немного разогрею и подам. Вы пока за стол садитесь, — сказала женщина.

В качестве стола в этом жилище использовалось природное каменное возвышение, похожее на полукруглую плиту из гранита, положенную поверх других камней. А стульями служили большие покатые валуны, торчащие из пола пещеры вокруг этого возвышения. По верху, на уровне чуть пониже человеческого роста, вдоль всего пещерного помещения шел еще один уступ, на котором стояла кухонная утварь, вывезенная из колхоза и трофейная, привезенная позже из концентрационного лагеря. А в просторной нише, завешенной шторками, на деревянных полках, приспособленных колхозниками, хранилась еда. Там лежали в полиэтиленовых пакетах крупы, макароны, хлеб, сухари, сушки и даже пряники, а еще соль, сахар, чайная заварка и консервы. Профессор Игнатов наладил снабжение колхозников совсем неплохо.

Васильев уселся за каменный стол.

Несмотря на довольно убогую обстановку, ему было здесь уютно и комфортно. Рядом с ним находилась женщина, которую он все больше ощущал, неожиданно для себя, как родную. А капитан Проскурин напряженно крутил головой, по-прежнему плохо понимая, куда же попал. Чтобы успокоить его, Станислав Николаевич произнес:

— Хочу вас поздравить, Валентин, с приездом в наш мир Новой Гипербореи. Да. Не смотрите на меня такими удивленными глазами. Это не Советский Союз сорок первого года, а совсем другая страна и другое время. И мы здесь уже прижились. Ждем и новых переселенцев. Земли в нашей Гиперборее всем хватит. Только здесь надо много работать, чтобы осваивать это место. Оно пока еще, можно сказать, девственное. Природа нетронутая, вокруг богатый животный и растительный мир, чистейший воздух и родниковая вода. Это наш новый дом, и мы постепенно в нем обживаемся.

Глава 17

Капитан Фадеев напрягся и вытянул шею. В реке прямо по курсу плескались какие-то здоровенные животные. Их блестящие от воды коричневые спины то появлялись над водной поверхностью, то исчезали. И каждая такая спина размером напоминала лодку. Наконец-то в бинокль удалось разглядеть головы. Владельцами спин оказались гиппопотамы. Столкновение в реке с подобным зверьем грозило неприятностями. И Фадеев прокричал команду причаливать к правому берегу, где можно было устроить лагерь рядом с отвесными скалами высотой метров десять.

На противоположном берегу смешанный лес подходил к самой воде. И оттуда мог вылезти в любой момент кто угодно. Место же на правом берегу, которое выбрал капитан, казалось вполне удобным для защиты лагеря. Никаких пещер в прибрежной скале там, вроде бы, не просматривалось, а каменистый пляж, поросший кое-где невысокими кустиками, казался достаточно узким, чтобы успешно отбиваться от крупного хищного зверья. Да и возле самой скалы, наклоненной под отрицательным углом, атака гигантских орлов и прочих летающих тварей будет маловероятна.

Когда они высадились на берег, день уже начал клониться к вечеру. Александр Фадеев сделал запись в экспедиционном журнале, что пройдено вниз по реке еще два десятка километров. Он подумывал остановиться тут на всю ночь. Можно, конечно, продолжать движение по воде еще пару часов, до самого заката. Вот только имеет ли смысл?

Во-первых, неизвестно, как поведут себя огромные гиппопотамы, когда лодки с людьми окажутся у них перед носом. Ведь никто не знал привычек именно вот этих местных «водяных лошадок», длинной метров по пять и весом тонны по четыре. А основания опасаться местных обитателей имелись. Например, все переселенцы уже знали, что рыба в реке Кусачей отличалась повышенной агрессивностью, хотя ни пираньи, ни даже классические щуки в ней не попадались, а кусались лососевые своими мелкими, но острыми зубами. Да и раки сразу хватали клешнями за ноги неосторожных купальщиков. А если такие огромные бегемоты агрессивны, то они не только алюминиевые лодки способны перевернуть, но и людей сожрать могут.

Во-вторых, никто не представлял, что там дальше по берегу. И найдется ли еще до темноты столь удобное местечко для ночлега? Так что соображения у капитана были простые, когда он дал команду разбивать лагерь. После того, как причалили, Фадеев оставил возле лодок для охраны двоих матросов, а с остальными сразу отправился прочесывать окружающий берег, запретив ученым идти к кустам, пока он лично не убедится в полной безопасности стоянки.

Уже на берегу Виталий Покровский сказал:

— Если принять за основу теорию профессора Игнатова, что вокруг нас плейстоценовая Карелия, то мы однозначно находимся в теплом интергляциале, в периоде между оледенениями. Судя по рельефу, ледник тут уже проходил, но растаял. А сейчас мы наблюдаем ренессанс субтропического климата со стабильной среднесуточной температурой и регулярными ночными дождями. По-видимому, зимой в этих краях тоже достаточно тепло, иначе никаких гиппопотамов здесь не водилось бы.