Битвы за корону. Три Федора
Шрифт:
Угроза подействовала моментально. Нет, он ни на что не соглашался, но умолк – уже достижение. Правда, перед тем как замолчать, он зловеще пообещал, что когда получит свободу, а я окажусь в его руках, мне придется умолять его о смерти. А сам он ее не страшится, ибо он – воин, и готов к ней в любое время.
– Напрасно ты считаешь, будто мои муки скрасят тебе смерть двух сыновей, – укоризненно покачал я головой. – А кроме того, такое исключено, – и напомнил про телегу с порохом, возле которой стояла наша колымага, констатируя: – Самое слабое место в обороне – это сердца защитников. Но у моих воинов они выкованы из дамасского булата, а потому взлетим мы на воздух все вместе, да и дальше нам тоже в разные стороны. Тебе в мусульманский рай, мне в христианский.
Он насмешливо хмыкнул, заявив, что насчет своего рая я того, погорячился, ибо таким как я, самое место на вилах у шайтана. Разумеется, говорил он куда образнее и красноречивее, но не могу же я цитировать дословно. Выдав свой прогноз, он отвернулся от меня, не желая говорить. Я выждал примерно с минуту, после чего открыл дверцу кареты и велел одному из спецназовцев, дежурившего подле нее, вывести обоих сыновей, указав на телегу с порохом.
– Привязать к ней. Так надежнее. Чтоб и клочков не осталось.
Тот послушно кивнул и потащил их к телеге. Оба упирались, а у Сефера из глаз полились слезы. Кызы-Гирей до крови прикусил губу, что-то бросил сыновьям на татарском, наверное, ободряющее напутствие, и вновь умолк. Ну и пускай. И я, пользуясь его молчанием, выдал подробный расклад грядущих событий в случае его дальнейшего упрямства относительно всего крымского войска. Был он логичный и… трагичный.
Пять могучих родов, пришедших на Русь, после смерти хана, калги и нуретдина станут долго решать, кому быть первым. Долго и… безрезультатно. Мансуры никогда не пойдут под руку Ширинов, да и три остальных рода воспротивятся главенству кого-то из них. Следовательно, каждый из родов примется действовать самостоятельно и….
– Ты не хуже меня знаешь, могучий и неукротимый Кызы-Гирей, что бывает, когда человек бьет не кулаком, а ладонью с растопыренными пальцами. Ты – хан, твоя обязанность – заботится о своих воинах. Если есть возможность сделать так, чтобы они не погибли, а ты отвернешься от нее, что скажет тебе аллах, когда ты появишься перед ним?
Кызы зло покосился на меня, помрачнев еще сильнее, и огрызнулся.
– Горевал волк, что овцы исхудали. Тебе что за печаль о моих воинах? Если бы ты был настоящим воином, я бы возможно и вступил с тобой в переговоры. Но твой государь и ты похожи на подлых шакалов, которые кидаются исподтишка. С такими не о чем договариваться.
Ах, та-ак. Значит, с настоящими воинами ты договориться согласен. Ну что ж, зайдем с другого бока. А для начала сминусуем число шакала. И я начал объяснять, что государь ни при чем. Более того, заподозрив меня в тайных умышлениях он еще позавчера заставил поклясться, что я ничего не учиню. И я действительно поклялся на гробе его отца. Лишь тогда он успокоился, а мне пришлось заниматься всей подготовкой втайне, чтоб упаси бог не долетело до его ушей.
Кызы покосился на мое лицо, но никак не прокомментировал. Ну и пускай. Главное, слушает, а посему заполучи-ка цитаты слов его ближайших сановников, произнесенных на переговорах по поводу похищения. И что победитель всегда прав, и что в войне правил не существует вовсе, а главное, что точно так же считает и сам хан. Ну да, сдал я Фарида-мурзу со всеми потрохами.
– И сдается мне, звезда Крымского ханства, если я и шакал, то и ты не лучше, – подвел я итог. – Более того, хуже и во сто крат подлее меня. Мало того, что ты велел украсть мою невесту, – лицо Кызы-Гирея вытянулось от удивления, а я невозмутимо продолжал, – так ты вознамерился плюнуть мне в лицо, пожелав, дабы я присутствовал на уговорах ее брата выйти за тебя замуж, а там, как знать, и на твоей свадебке с нею. Сдается, настоящий воин может убить другого воина, но унижать его никогда не станет.
Дослушивал он меня с полуоткрытым ртом, а когда я умолк, он не удержался от вопроса:
– Выходит, царевна – твоя невеста?!
Ага, вот мы и в разговор вступили. Очень хорошо, еще один шаг вперед на пути… Ну, не скажу, что к сближению, но к разумному диалогу. Я саркастически хмыкнул и криво ухмыльнувшись, съязвил:
– А то ты не знал. Уверен, об этом перебежчик сказал тебе в первую очередь.
Мой расчет оказался точен – вынудил я Кызы начать оправдываться. Но, слушая его, я продолжал недоверчиво усмехаться, и он заявил, что готов положить руку на Священную книгу и поклясться в своем неведении.
В это время в оконце постучал Семен Груздь. Открыв дверцу, я выглянул наружу. Вид у будущего тысяцкого был довольный, но говорить при хане он ничего не стал, поманив за телегу с порохом. Оставив двоих сторожить Гирея, я прошел к телеге. Подле нее стоял Хаджи-бей. Вид у ханского зятя был угрюмый.
Оказывается, тысячники, командующими этими оголтелыми ордами, кружащими вокруг нас, не поверили ни одному из тех, кого я отправил к ним, включая самого Хаджи-бея. Более того, они обвинили их в предательстве, а бея Сулешова, о чьих симпатиях к Руси знали ранее, и вовсе располосовали сабельками вдоль и поперек, и разрубленные куски покидали в нашу сторону. Я вопросительно посмотрел на Груздя. Тот утвердительно кивнул, подтверждая.
Хаджи-бей продолжал рассказывать. Мол, видя, что и его собственная смерть не за горами, он предложил спросить, как думает обо всем этом сам хан Бора. Тысячники призадумались и после недолгого совещания пришли к выводу, что смысл в его предложении имеется. И вот теперь они просят выслать нам своих заложников, но не ниже сотников, и тогда они сами придут к нам, выслушают хана и поступят в точности по его слову.
Поверил я сразу, врать Хаджи-бею смысла не имело. Кто он сейчас? Муж старшей сестры хана Кутлу-султан. Сестрицу Кызы держит в превеликом почете, вопреки обычаям присвоив ей титул ана-беим, то бишь мать-госпожа. Соответственно, уважением, почетом и авторитетом пользуется и Хаджи-бей. А кем станет его сестра, ну и соответственно, сам Хаджи-бей, в случае ханской гибели? То-то.
Но уж больно рано поступило их предложение. Не договорились мы с Кызы. Процесс пошел, как любил говорить один мерзавец, разваливший великую страну, но… не дошел. Пока не дошел. Значит, надо выгадать время. А как?
Я потер лоб, прикидывая. Ага, вроде пойдет.
– Звучит заманчиво, но вдруг ты меня обманываешь и задумал вызвать моих сотников лишь для того, чтобы умертвить их, а сам взамен пришлешь простых пастухов, переодетых в нарядные одежды.
– Я готов поклясться, – возмущенно выпалил тот.