Бизнес-план убийства
Шрифт:
Старенький автобус катил не очень-то резво. Нас обогнали пять или шесть легковых автомобилей, под завязку набитых пассажирами. Зато встречных не было вовсе.
Мои спутники клевали носом, очевидно, разморенные утомительной дорогой. Я успел приметить, что все они были знакомы между собой – в той или иной степени. Поймал я на себе и несколько мимолетных взглядов: что, мол, за птица движется в наши края? Но навязчивого интереса никто не проявлял. По крайней мере, открыто. Очевидно, в деревне привыкли к гостям из города.
Примерно через четверть часа дорога поднялась на небольшой пригорок,
Чуть впереди река Свиять делала широкий плавный поворот. Лес на противоположном берегу отступил далеко в сторону, освободив место привольному лугу с высокой травой, казавшейся отсюда изумрудной.
На нашем берегу, сразу же за поворотом реки, стояла деревня, не сказать чтобы маленькая и захудалая. Во многих дворах виднелись автомобили, дома были крыты железом и черепицей, причем, на каждой второй крыше разместилась тарелка телеантенны.
Главная деревенская площадь, тоже выходившая к реке и частично замощенная утрамбованным гравием, смотрелась отсюда как на ладони. Езды до нее оставалось, полагаю, не более двух минут.
В этот момент я заметил у дороги покосившийся щит с едва различимой надписью “Пансионат “Прохладное озеро” – 200 метров” и неожиданно для себя изменил свой первоначальный план.
Быстро поднялся и, пройдя вперед, попросил водителя остановить у щита.
Отсюда вглубь леса вела хорошо протоптанная тропинка, терявшаяся среди светлоствольных корабельных сосен.
Правда, сначала нужно было пересечь дорогу.
Я подождал, пока автобус тронется с места.
Пассажиры, все до одного, с любопытством пялились на меня.
4. ТИХИЙ УГОЛОК
Я прошел по тропинке даже меньше двухсот метров, когда лес расступился, как бы подсказывая мне, что я пересек живописную перемычку, отделявшую реку Свиять от озера Прохладного.
Озеро лежало сейчас передо мной во всей своей красе. Своей формой оно напоминало гигантскую стилизованную подкову, обращенную в мою сторону своей выпуклой частью. Густой лес, покрывавший противоположный холмистый берег, отражался в водной глади как в зеркале. Примерно посередине озера над поверхностью воды красовался небольшой островок, на котором росло с полдюжины березок. Идиллическую картину несколько смазывал вид полузатонувшего прогулочного катера, задранный кверху нос которого выступал чуть сбоку от правого мыса островка.
Ближний ко мне – плоский берег озера представлял собой просторную лужайку, окаймленную с трех других сторон березовыми стайками с вкраплениями пушистых голубых елей. Помимо этой естественной границы, территория базы отдыха была отделена от окружающей местности еще и невысоким ограждением из сваренных впритык проволочных секций, выкрашенных синей краской. Ближняя к озеру секция вдавалась в воду на пару метров, опираясь на щербатый бетонный столбик. Впрочем, в ограждении имелись и калитка, и ворота.
Там, внутри, вдоль берега выстроились в два ряда восемь летних домиков, которые лишь близорукому могли показаться веселенькими. На переднем плане виднелся врытый в землю большой дощатый стол с расставленными вокруг него скамейками из тяжелых чурбаков.
В самом дальнем углу лужайки, под лесом, была растянута двухместная палатка защитного
На первый взгляд, лагерь был совершенно необитаем. Но все же я успел заметить, как при моем появлении шевельнулся полог палатки.
Про палатку, помнится, Шестоперова ничего мне не говорила.
Не успел я приблизиться к проволочному ограждению, как из-за угла ближайшего домика выбежала огромная черная собака, явно беспородная, и залилась угрожающим лаем. Следом с той же стороны показался высокий, чуточку сутуловатый мужчина преклонных лет, но выглядевший таким крепким и энергичным, что я не рискнул бы называть его стариком.
– Я извиняюсь, ищете кого-нибудь или просто гуляете для своего удовольствия? – спросил он густым басом, подходя ближе и одновременно кивая в знак сдержанного приветствия, а вдобавок, отмашкой руки, приказывая собаке умолкнуть.
Я поздоровался, затем объяснил, что ищу кого-либо из персонала пансионата, поскольку имею намерение поселиться здесь на два-три дня.
Мы стояли друг против друга, разделенные проволочной сеткой, доходившей до уровня груди. Наверняка черный пес, даже беспородный, перемахнул бы эту изгородь одним прыжком.
Что касается его хозяина, то мой ответ привел того в явное замешательство.
– Сколько вас человек? – спросил он, что-то прикидывая про себя.
– Я один.
– А… где же ваша машина?
– Я приехал на автобусе. В служебную командировку. Устал с дороги и хотел бы быстрее расположиться на отдых.
Он слушал меня с возрастающим недоумением. Собака, кажется, тоже.
– В служебную командировку? В Карповку? На выходные дни? Да ведь у нас тут ничего нет! Лес уже лет восемь как не рубят.
– Я по юридической линии. Подробней распространяться не могу. А документы мои вот, пожалуйста, – я протянул ему одну из своих “ксив”, запас которых имел на все случаи жизни.
Некоторое время он внимательно изучал удостоверение, беззвучно шевеля губами. У него было грубоватое, заросшее седоватой щетиной лицо деревенского мудреца, в чертах которого житейский опыт и хитроватая сметка удивительным образом сочетались с простодушием и легковерностью.
– Дмитрий Сергеевич, значит? Из ин-юр-коллегии? – Он пару раз стрельнул водянистыми глазами, будто сличая фотографию с оригиналом. – Понятно… Вот, возьмите. – Приосанился. – А я – Груздев Сидор Тихонович, директор, так сказать, здешней зоны отдыха…
– Директор? Вот и чудесно! Я вижу, свободные места у вас есть. Прошу дать указание администратору, чтобы меня поселили.
– Эх, дорогой Дмитрий Сергеевич… – вздохнул он. – Приехали бы вы в наши места лет этак двенадцать-пятнадцать назад! Вот тогда у нас действительно был пансионат! Одних коттеджей тридцать штук стояло. Столовая имелась, здравпункт, летний кинотеатр. Катер прогулочный курсировал. Водяные велосипеды выдавали напрокат. А путевок было вообще не достать! Только по большому блату. Эх, да что там… – Он вздохнул еще горше. – Персонал разбежался, катер утоп, отдыхающие… Кто побогаче, те на Канарах да Багамах, в Анталье и на Кипре, ну а беднота скорее поедет на Разлив, чем в нашу глушь. Захирело все! Сплошное запустение…