Благие намеренья
Шрифт:
– Это вкуснейший деликатес! Корень лопуха!
– И как его едят? Ты его вымыл хоть?
– Обижаешь! Конечно! Вообще-то его надо отварить, но, увы, у нас нет кастрюли. Поэтому его можно есть в сыром виде.
– А листья? Их тоже нужно есть?
– О, только если очень захочешь! Листья – это тарелки.
– Может тогда давай приступим?
– Конечно!
Катя взяла один корешок и, откусив от него небольшой кусок, стала тщательно жевать.
– А ты знаешь, есть можно…
Я тоже попробовал и остался приятно удивлен вполне приличным вкусом растения, которое с детства считал обычным сорняком. Мы съели всё, что я собрал, даже подсохшие сыроежки и запили водой из бутылки.
–
– Сносно…
Я поцеловал Катю в лоб. Температура, конечно, была, но судя по моему богатому опыту около тридцати восьми с небольшим. Но впереди предстояла вторая ночь. А, как известно к ночи температура у больных поднимается. Я помог девушке забраться внутрь нашего убежища, уложил ее поудобнее, а сам занялся сбором очередной партии дров.
Вторая ночь прошла намного спокойнее. Катя не пылала, хотя температура была очень высокой, однако не заоблачной, как в первую ночь. Девушка преимущественно спала, беспокойно, тяжело, но без бреда и риска для жизни.
Перед тем, как стемнело я разжег костер на том же месте, предварительно выкинув остатки прежнего костра. Пламя будто вспомнило, как ему было хорошо вчера, разгорелось быстро, почти не дымя. Периодически я подбрасывал пару толстых веток в пылающий цветок, и их хватало на некоторое время. Боясь заснуть и упустить момент, когда огонь может потухнуть, я сидел с широко раскрытыми глазами и время от времени вылезал наружу, вдохнуть холодного горного воздуха и таким образом прогнать ненавистный сон.
Где-то после двенадцати я разрешил себе выкурить еще одну сигарету, оставив на следующий день последнюю. Я не скажу, что это самое лучшее занятие, но оно точно не из худших. Приятно было сидеть в маленьком уютном каменном шалаше, смотреть на яркие языки пламени, затягиваясь крепким дымом сигареты. Её дым смешивался с дымом костра, и я его практически не ощущал, но видел и чувствовал горлом. Я согласен с тем, что основным удовольствием в курении является визуализация этого процесса. Где-то, в какой-то книжке я вычитал, что слепые люди не курят. И это так. Желая проверить факт я еще в молодости попробовал курить в совершенно темном помещении, где отсутствовали какие-либо малейшие источники света. А что б не видеть даже огонька самой сигареты, я одел темные очки и даже закрыл глаза. Опыт подтвердил тезис. Я не получил ни малейшего удовлетворения.
Сидеть же возле языков пламени небольшого костерка, ночью в горах доставляло мне огромное удовольствие и даже прогоняло сон. Рядом лежала моя любимая женщина, пусть раненная и спящая, но одно ее присутствие рядом физически будило во мне непрерывное чувство любви и какой-то родительской заботы о больном родном существе.
То ли ненасытный сон, то ли усталость, то ли дым сигареты и костра, то ли сам дольмен, с его мифами и загадками рождал в моем мозгу странные образы прошлого и будущего. Мне стали мерещиться сначала дикие неандертальцы, в меховых шкурах с грубыми палками и каменными топорами, безсловесные и страшноватые, потом их сменили кроманьонцы, уже не такие свирепые и почти современные, их язык я не понимал, но почувствовал, что он вполне членоразделен и осмыслен. Они заглядывали к нам в дольмен и о чем-то шептались между собой. Кивая на спящую Катю, они сочувствующе качали головами. Кроманьонцев сменили другие люди. Я не знал. Кто они, к какому племени и роду принадлежали. От современных людей их отличала только одежда, она была обтягивающей и без каких-либо украшений. Их лица не выражали никаких эмоций. Посмотрели и исчезли. Вскоре к нам заглянули римляне или греки, я различил на их головах характерные шлемы с перьями. Предводитель легиона уступил место жрецу и тот стал что-то манипулировать
ГЛАВА 18.
– Вам нужно ехать в районный центр! У нас в станице нет врача, - старик сочувственно покачал головой и вставил обратно в беззубую пасть пошамканную папиросу.
– Отец, но как же вы сами то лечитесь? А если не дай бог что? Кто оказывает медпомощь? – удивился я.
– Да кто, вот Степаныч бывший фельдшер помогает. Его отправили на пенсию в связи с этой…, как её… оптимизацией, будь она не ладна! Но мы ж здеся все друг друга знаем… Вот если чё он и выручает…
– А нам к вашему Степанычу нельзя?
– Да отчего ж, нельзя?! Можно, но вот только зараз он ушел к внучке, а она живет в соседней станице. Эт отседа километров пять будет. Но я смотрю вам тудыть не дойти… Транспорт нужён. А с транспортом так лучше уж сразу в больницу.
– Где ж нам его найти?
– Пойдемте пока ко мне. А там приедет мой сосед, у него есть транспорт. Он вас и отвезет. И как же это её угораздило-то? – спросил дед, имея ввиду рану Кати.
– Случайно… Мы пошли в горы…, все было хорошо, пока не решили залезть на скалу, там-то она сорвалась с выступа… и об сук порвала бок, - рассказал я заранее придуманную историю.
Мы пошли за дедом в хату. Изрядно постаревшая, как и сам хозяин она встретила нас белеными стенами, низкими потолками и спартанской обстановкой. Посреди комнаты стояла печь, на которой еще дымил чайник и большая кастрюля, в которой совсем недавно что-то варилось.
– А где ж хозяйка твоя? – спросил я.
– Старуха-то моя? Так померла она годов уж пять как назад! Вот один бобылем живу.
– А дети, внуки?
– Они в Краснодаре все живут. Ко мне иногда заглядывают летом в отпуск. Ходят в горы, к морю ездют. По хозяйству помогают.
– А все остальное время один?
– Ага. Сам пока справляюсь. Мне ведь еще не много годков-то.
– А сколько, отец?
– Восемьдесят три…
– А здоровье не шалит?
– Да всяко бывает…, но в целом пока скриплю… ложись дочка на кровать… Щас я накормлю вас. Картошку будете?
– Отец, спасибо, мы все будем. Признаться, двое суток ничего кроме лопухов не ели.
– Что ж вы в горы пошли без провианта? Нельзя так! Горы они предусмотрительных любят.
– Да было у нас все, вот только заблудились в начале, а потом и это несчастье, вот и не стал я плутать в поисках места, где оставили машину, а отлежались немного и пошли по ручью вниз. Вышли к речке, а она уже к мосту. Потом вышли на дорогу и вот пришли в вашу станицу.
В общем я сказал почти правду. На самом деле утром, проснувшись после непродолжительного сна, я потрогал свою больную и не ощутил у нее сильного жара. Надо было идти, дольше оставаться в нечеловеческих условиях было нельзя. Катя сказала, что чувствует себя намного лучше и готова потихоньку передвигаться к местам цивилизации.
Мы пожевали листья лопухов, их стебли. Пробежавшись по пригорку, я собрал с ладошку земляники. Потом спустился к ручью и набрал в пустую бутылку воды. Таким образом мы позавтракали. Я помог Кате встать и придерживая ее, попробовал с ней перемещаться. На удивление у нас это с ней сносно получилось. Я поддерживал ее со сторону здорового бока и руку держал далеко от раны, ближе к подмышке.