Благие знамения (Добрые предзнаменования)
Шрифт:
Азирафаэль выглядел смущенным. Слегка озадаченный, он рассеянно оглядел землю вокруг себя, затем встал и обнаружил, что последние полчаса или около того он просидел на этом самом мече. Наклонившись, он поднял оружие.
— Простите, — извинился он и положил меч в коробку.
Водитель пикапа, носивший фуражку с эмблемой «Международной экспресс-почты», сказал «Ничего-ничего» и порадовался тому, что встретил здесь такую любезную парочку, — они были для него настоящей находкой, поскольку кто-то ведь должен поставить свою подпись, засвидетельствовав, что он, согласно инструкции, собрал то, за чем его посылали. Тот еще денек, не правда ли?
И Азирафаэль, и Кроули согласились с его мнением, и Азирафаэль расписался в блокноте, засвидетельствовав, что корона, весы и меч собраны должным образом и в исправном состоянии для доставки по неразборчиво
Шофер направился обратно к грузовичку. На полдороге он остановился и обернулся.
— Если бы я рассказал жене, что случилось со мной сегодня, — с легкой грустью сказал он им, — она ни за что бы мне не поверила. И я не стал бы ее обвинять, поскольку я сам не могу в это поверить. — Он забрался в свой пикап и укатил.
Кроули поднялся, слегка пошатываясь. Он протянул руку Азирафаэлю.
— Вставай, — сказал он. — Я отвезу нас в Лондон.
Он решил позаимствовать джип. Никто их не задержал.
В машине имелся кассетный магнитофон. Вообще-то для военного транспорта — даже для американского — это редкость. Однако Кроули садился за руль, будучи уверенным, что в машине, на которой он едет, непременно должен быть магнитофон, — и поэтому через пару секунд он появился.
Уже по пути к Лондону он вставил в магнитофон кассету с этикеткой: «Гендель. „Музыка на воде“», и всю дорогу магнитофон играл им «Музыку на воде» Генделя.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Первый день остатка их жизни
Примерно в половине одиннадцатого разносчик доставил воскресные газеты к входной двери Жасминового коттеджа. Ему пришлось возвращаться сюда трижды.
Глухие удары по половику разбудили Ньютона Пульцифера.
Он не стал будить Анафему. Ей, бедняжке, вчера изрядно досталось. Когда Ньют укладывал ее спать, мысли ее были почти бессвязными. Она жила согласно Пророчествам, а теперь Пророчеств больше не осталось. Должно быть, она испытывала растерянность, подобно поезду, которому надо ехать дальше, а рельсы впереди еще не проложены.
С сегодняшнего дня ей, как и всем обычным людям, придется идти по жизни, с удивлением воспринимая все приходящее. Какое счастье.
Зазвонил телефон.
Ньют бросился на кухню и схватил трубку на втором звонке.
— Алло? — сказал он.
В трубке заверещал чей-то неестественно дружелюбный голос с оттенком отчаяния.
— Нет, — сказал он, — это не я. И здесь нет никаких Гажетов, есть Гаджет. Но она еще спит. В общем, — сказал он, — я более чем уверен, что ей не нужна никакая облегченная кладка. И стеклопакеты также. Да поймите же, что этот коттедж ей не принадлежит. Она просто арендовала его. Нет, я не стану ее будить, — отрезал он. — И скажите мне, мисс, э-э… верно, мисс Морроу, [171] почему бы вам не отдыхать по воскресеньям, как это делают все нормальные люди? Вот именно, воскресенье, — подчеркнул он. — Разумеется, не суббота. С чего вы взяли, что сегодня суббота? Суббота была вчера. А сегодня день заслуженного отдыха, воскресенье, я не шучу. Что значит у вас потерялся день? Я лично ничего не терял. Мне кажется, что вы чересчур увлеклись своей торговлей… Алло?
171
Пратчетт признался: «Да, нашествие личинок отменил я, приставив пистолет к голове Нила (он вполне понял мои резоны, просто очень любит личинок). На руках Адама не должно быть крови, даже той, которую пролили третьи лица. Никто не должен умереть, потому что он жив» ( Примечание редактора).
Он с недовольным ворчанием положил трубку.
Ох уж эти телефонные торговцы! Вероятно, у них там произошла ужасная путаница.
На какую-то секунду его вдруг одолело сомнение. Ведь уже наступило воскресенье, верно? Вид воскресных газет вернул ему уверенность. Если воскресная «Таймс» сообщает, что сегодня воскресенье, то можно не сомневаться, что редакция тщательно исследовала этот вопрос. А вчера, следовательно, была суббота, и он в жизни не забудет эту субботу, если только сможет вспомнить, что же именно он не сможет забыть.
Заметив, что он оказался на кухне, Ньют решил приготовить завтрак.
Стараясь никого
172
Исключение составлял Джованни Джакопо Казанова (1725–1798), знаменитый ловелас и литератор, который в двенадцатом томе своих «Мемуаров» между прочим признался, что он всегда возил с собой небольшой саквояж, содержащий: «Буханку хлеба, банку лучшего севильского джема, нож, вилку и маленькую чайную ложку, пару сырых яиц, заботливо завернутых в шерсть, помидор, или яблоко любви, сковородочку, кастрюлечку, спиртовую горелку, жаровню, жестянку с подсоленным маслом по-итальянски и две тарелки отличного английского фарфора. А также сотовый мед, дабы подслащать мою жизнь и мой кофе. Надеюсь, мои читатели поймут меня, если я скажу им всем: истинный джентльмен всегда обеспечит себя всем необходимым для приготовления джентльменского завтрака везде, куда бы ни забросила его судьба».
На кухонном столе лежал некий предмет, напоминавший сильно подгоревший, обтянутый кожей спрессованный угольный брикет. На обугленной обложке можно было различить лишь несколько букв: «Превос… да Недвус…» Каждый день приносит свои сюрпризы, подумал он. Последний превратил этот древний справочник в обычный брикет для барбекю.
И все-таки. Как же она оказалась у них? Ему припомнился пропахший дымом человек, даже в темноте не снимавший черных очков. Вспоминались и другие… мальчишки на велосипедах… какое-то неприятное гудение… чье-то грязное личико, вставшие дыбом волосы… Все обрывки вчерашних событий кружились в его голове, подернутые дымкой забвения, но тем не менее навеки отложившиеся в укромном уголке памяти, смутным воспоминанием о небывалой истории. [173] Пожалуй, тут сам черт не разберется…
173
А еще ему, кстати, вспомнился «Дик Турпин». Его старый «Васаби» выглядел таким же, как прежде, за исключением того, что отныне ему хватало одного галлона бензина на 250 миль, ход его стал тихим-тихим (нужно было приложиться ртом к выхлопной трубе, если вы желали убедиться, что мотор работает), а синтезированный голос излагал предупреждения в виде изысканных хокку, исключительно оригинальных и вполне уместных…
Падают лепестки.
Глупец! Позволь же ремню
Защитить тело.
…мог он, к примеру, сказать. Или:
Пал вишневый цвет
Здесь, на голую землю.
Залей-ка бензин.
Он сидел, вперив глаза в стену, пока стук в дверь не вернул его на землю.
На ступеньках крыльца стоял энергичный коротышка в черном плаще. Держа в руках картонную коробку, он радостно улыбнулся Ньюту.
— Мистер… — он сверился в квитанцией в другой руке. — Пульзифер.
— Пульцифер, — уточнил Ньют, — не через «з», а через «ц».
— Простите, мне очень жаль, — извинился человечек. — Не мог знать, как она произносится. Э-э. Что ж, итак. Насколько я понимаю, эта посылка для вас и миссис Пульцифер.
Ньют озадаченно глянул на него.
— Здесь нет никакой миссис Пульцифер, — сухо сказал он.
Мужчина стащил с головы котелок.
— Мои соболезнования, — сказал он.
— Я хотел сказать… Есть, конечно, моя мама, — сказал Ньют. — Но она не умерла, просто она живет в Доркинге. А я не женат.
— Как странно. Оставленное нам письмо вполне недвусмысленно утверждает…
— Кому это «нам»? — спросил Ньют. Он стоял в одних брюках, а на крыльце было довольно прохладно.