Блаженство по Августину
Шрифт:
Дополнительно тому способствовало письмо пресвитеру Аврелию от епископа Амвросия из Медиолана, за тридевять земель и несколько морей кружным путем доставленное Оксидраком. О его содержании проныра отпущенник мог лишь догадываться.
На августовских календах он вновь отправился в Италию. И скоро обернулся, вернувшись в сентябрьские иды, когда его уж обогнало известие о битве при Аквилее, где христианские легионы кесаря Теодосия наголову разгромили языческое воинство тирана Евгения и вероломного предателя Арбогаста.
С собой из Италии Оксидрак привез не какие-нибудь обновленные республиканско-имперские
Смертельно раненого христианского воина вдвоем несколько долгих месяцев выхаживали, врачевали его душу и тело доктор Эллидий и святой отец Аврелий. И все-таки выходили, поставили на ноги к новой весне, все же последовавшей для Горса.
Божьим ли чудом или, быть может, благодаря их стараниям и знаниям у Горса даже сила стойкого мужества твердо восстановилась. Так что его молодая жена по весне смогла зачать второе чадо гиппонской фамилии Торкватов.
К тому времени Оксидрак Паллантиан успел снова съездить в Италию и чудесно воротиться с кесарским именным пожалованием отставному центуриону Горсу Армилию Торквату пятисот югеров масличных угодий и плодоносных виноградников, выделенных из личных родовых владений кесаря Теодосия Магнума в Нумидии. Щедро наградив верного соратника, кесарь и август всего римского домината Теодосий ушел из этой краткой жизни, отошел в иное вечное существование. Проще, по-земному говоря, величайший христианский доминус и принцепс скончался в январские иды наступившего нового консульского года.
В августе этого же года исполнилось четырехлетие пастырской жизнедеятельности Аврелия Августина, словно бы незаметно для него прошедшее в повседневных экклесиастических озабоченностях и неизменных умственных трудах. Время ведь мы замечаем, измеряем лишь по тем событийным изменениям, какие оно привносит в земную жизнь человеческую.
Над фундаментальной гипотезой о стабильности Божественного измерения времени Августин по-прежнему трудился. Вчерне завершил второе аллегорическое изъяснение к Книге Бытия, многое в нем выправил. И от рассуждений о времени деятельности Господней органично перешел к рассуждениям о себе. Отсюда зародился биографический замысел «Исповеди», начатой им от недавнего настоящего к отстоящему на сорок с лишним лет назад, далеко ушедшему прошлому.
За четыре года пресвитер Августин дважды сопровождал епископа Валериуса в Картаг на синодальные собрания африканских епископов. По итогам первой поездки Аврелий оформил свое выступление перед высокой коллегией клириков в виде трактата «О Символе Веры». В другой раз в африканской столице он удостоился назначения епископальным помощником-коадьютором святейшего Валериуса.
Предстоятель Африки святейший прелатус Аврелиус внял просьбе весьма пожилого гиппонского епископа, надежно обеспечив его молодым, энергично действующим заместителем в разнообразных и многотрудных епархиальных обязанностях.
И то сказать, последним крупным религиозно-политическим деянием прелатуса Валериуса, какое могли упомнить разноверующие жители Гиппона, было удаление из городского форума кумиров языческих богов-демонов много лет тому назад при кратчайшем империуме кесаря Иовиана. Напротив, в бытность его коадьютора, преподобнейшего пресвитера Аврелия, всякое публичное отправление изуверских культов язычников оказалось под полнейшим запретом.
Без исключений и изъятий святой отец Августин добился от магистратов всего Гиппо Регия и окрестных земель, чтобы религиозные эдикты кесаря Теодосия Магнума и ограничения против язычества наистрожайше, ригористично действовали в полном объеме. Хотя не только по этой причине горожане начали понемногу воспринимать пресвитера Аврелия, как главенствующего в католической епархии Гиппона.
Более всех тому содействовал никто иной, как прелатус Валериус. Вовсе не напрасно он доверил чтение пастырских проповедей молодому коллеге, исподволь, мало-помалу приучая прихожан к мысли о неоспоримом единоличном авторитете отца Августина. Он не скрывал своей мечты поменяться с ним местожительством. Ему, дряхлому старику Теогену, отправиться на покой, на монастырское житие в сельской аркадии. Тогда как доблестному мужу нумидийскому Аврелию, находящемуся в расцвете зрелых сил, экклесиально переселиться в резиденцию католического предстоятеля Гиппона.
Опасался архиерей Валериус и того, как бы деятельного пресвитера, неустрашимого проповедника и знаменитого церковного сочинителя Аврелия, приносящего славу Гиппонской епархии, вдруг не переманили на какую-нибудь свободную епископскую кафедру в Нумидии или же куда-нибудь еще дальше в этой варварской Африке. Оно бы так и сталось в прошлом году стараниями и уговорами епископа Мегалия из Каламы, предлагавшему исконному гетулийцу Аврелию предстоятельские митру и мантию на беспокойном южном лимисе в Тамугади или в Тевесте. Но тому помешало тяжелое и неудачное ранение варвара Горса, едва не сделавшее могучего северного воина полумужчиной. Не приходится и говорить, чтобы просто так бросить его немилостиво помирать от увечий и душевных мук.
Теперь центурион Ихтис опять в самочувствии здоровее некуда, вновь плавает, ныряет как рыба. И упражняется, практикуется в боевом искусстве в содружестве с пресвитером Аврелием в уединении, на удалении от досужих глаз и злых языков на африканском берегу.
Скажи на милость, уезжать от цивилизованного морского средиземья в дикие горы? Ну уж нет! Дудки!
К примеру, Турдетана можно взять с собой на дальний юг — друг Скевий прикажет, старикашка Теоген не откажет. Но где найти такого изобретательного и предприимчивого помощника по политической части, как хитроумнейший Оксидрак Паллантиан? Горс Торкват вообще незаменим, если, насколько уверяет наш прохиндей, вскорости получит назначение примпилом портовой стражи и военных моряков Гиппона.
В то же время праведный муж Эводий даром засиделся бездеятельно в Тагасте. Пора бы его здесь рукоположить в пресвитеры. Пускай по старой памяти займется практической политикой безопасности в нашей экклесии помимо прямых церковных обязанностей…
Суммарно поразмыслив, Аврелий пришел к арифметическому выводу, что ему вовсе незачем менять место пастырского служения, если сумма его теологии от того не изменится, зато кое-какие слагаемые светского и республиканского окружения претерпят далеко не лучшие критические пертурбации. Многое в этой жизни изменяется наихудшим цифирным образом от перестановок, прямо и косвенно.