Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
— Когда вернусь, чтобы здесь было пусто. Ясно?
Солдаты, молча, кивнули головами.
— Нет порядка, — подумал командор, продолжив свой путь. — Ни выучки, ни дисциплины… Всё напрочь отсутствует.
Он ещё раз глянул на лениво работающих солдат. Их разношёрстность в обмундировании в который раз резала глаз.
— Твою мать! Нет порядка! — прошипел командор, сквозь желтоватые из-за постоянного курения зубы. Он пнул камень и поплёлся дальше, не смотря на сегодняшнюю отвратительную погоду.
Его относили к той группе военных, прозываемой за глаза «Приспешниками». В своём
Перед глазами Гордея не раз вставали картины былых сражений. Как навстречу войскам Лиги выходили дружным строем имперские гренадеры.
— Смотришь на них, — рассказывал своим товарищам Гордей, — один к одному. Не наша разношёрстная толпа, разодетая кто во что горазд. У всех одинаковые нагрудные доспехи… да ещё с выбитой на ней мускулатурой. Аки мужской торс… Просто загляденье! А главное, рождается ощущение, что на тебя надвигается неимоверная сила. Идут, держат строй. Пики впереди… Красавцы! Какая выучка, а мы только говорим, говорим… говорим.
— Сплошная болтовня, — соглашались товарищи.
— Даже орки… вы слышите, даже орки организованней, нежели мы. Из них получается отличная тяжёлая пехота… Все как на подбор. По одной форме…
— Что? — переспрашивали у Гордея. — По одной, что?
Командора иногда начинало заносить, и он сыпал кучей мудрёных слов, коих понахватался, как среди пленных врагов, так и эльфов (в молодости он почти год служил при канийском после на Тенебре).
— Форма, это когда всё на равный манер. Одеты в одинаковые доспехи… одинаково вооружены…
Товарищи не понимали.
— Ну, к примеру, у нас полки как разделяют?
— Да… по одёжке… её цвету… стягу…
— В общем, никак, резюмировал Гордей. — А тут тебе всё чинно, всё размерено. Гренадеры, к примеру, носят вокруг шеи ленту красного цвета. Зовут её шарфом. Куртки у них одного покроя… Кираса, шлемы… даже сапоги… Это всё, говорят, пошло с лёгкой руки самих же орков. На поле боя не понятно кто да откуда, и решили они как-то себя различать. Сначала по кланам, а уж сейчас по роду войск. Яскер поставил дело на широкую ногу… И действуют имперские солдаты слаженней… Умело, в общем. Дисциплина!
Снова какое-то мудрёное слово, — подумали товарищи Гордея.
А тот уже рассказывал, как один пленный офицер (при этом командор успевал пояснять значения некоторых произнесенных понятий) поведал ему о «Табеле о рангах».
— Офицер? Табель о чём? — переспрашивали Гордея.
Тот словно не услышал, возбуждёно говоря:
— Наше чинопроизводство как налажено? Смотрят на породу, так?
Друзья закивали головами.
— А в Империи служить отечеству — честь! Свой чин надобно заслужить примерностью и трудолюбием. А у нас: деньжат отсыпал и ты уже полковник. А коли дядьку имеешь высокого чина, да ещё и в столице… так и вообще поднимешься до высот неимоверных.
В компании раздался дружный смех. У каждого был кое-кто на примете.
— Сами
И горько махали руками.
Надо сказать, что сам Гордей тоже происходил из старого дворянского рода. Его деды да прадеды всяко служили Кании. Кто был воином, кто в приказах разных. Богатства да почестей особо не накопили, и потому Гордей в молодости ещё сам себе поклялся прославить род Зубовых примерной службой (отсюда и растут ноги его «когда-нибудь»). Но из-за своего слишком правдолюбивого нрава имел немало хлопот и высоко не поднимался.
На Святой Земле Гордей познакомился с «Приспешниками». Много и часто беседовал с пленными хадаганцами да орками. И вот командор загорелся желанием, во что бы то ни стало армию реформировать (сие слово он услышал от одного эльфа, и оно ему весьма понравилось; отчего Зубов частенько козырял им в обществе).
В противовес «Приспешникам» были «Испоконвечные». Эти радели за дедовские традиции.
— Нечего нам на этих поганцев из Империи равняться! — талдычили на сборах командиры из рядов «Испоконвечных». — Нахватались от них всякой мерзости, а о своём забыли. Мы — Кания, а не Хадаган! Чего они у нас ничего не заимствуют? А нашим покажи какую-то хреновину, скажи, мол, из Империи, так и родину продать готовы! Тьфу, аж противно…
Свои мысли командор, конечно же, попытался донести до Избора Иверского, но тот почти и не слушал Гордея. Сославшись на занятость, он отослал командора куда подальше. А напоследок сказал:
— Вам нечем заняться? Так я вам придумаю дело…
Надо отметить, что Избор Иверский выслушивал немало нелесного как от одного лагеря, так и от второго. И, конечно же, и те, и другие требовали немедленного принятия радикальных мер. Избор же колебался, не зная, чью сторону занять.
— Назрела пора реформ! — заявляли «Приспешники».
— Их надо проводить с умом, а не слепо копировать с поганцев, — отвечали противники.
Избор устало кивал головой и отсылал больно бойких из обоих противоборствующих лагерей на дальние заставы. Досталось и Гордею, носившему прозвище по его судну — «Витязь». И вот он в Сиверии.
— Пущай реформирует, — усмехнулся Иверский, подписывая приказ. — Вместо того чтобы языком молоть, будет теперь новый астральный порт строить.
Так Гордей оказался на мысе Доброй Надежды.
На вечерних «посиделках» в кают-компании командор теперь, не стесняясь, костерил руководство. Младшие чины, молча, внимали, кое-кто поддакивал. Вскоре прибыл с Тенебры судебный пристав Фредерик ди Грандер. Его также позвали на ежевечерние разглагольствования, где он не преминул заметить:
— Не боитесь так открыто высказывать свои мысли? За подобные речи…
— За подобные речи я тут и нахожусь, — зло огрызнулся командор.
Эльф ему сразу не понравился. Однако вести спор с ним вошло в привычку, и теперь Гордей даже порой сам искал встречи с приставом, чтобы вновь и вновь обсудить назревший вопрос реформирования армии…
Время шло. Порт, надо сказать, строился из рук вон плохо. И дело не только в самом Зубове или в плохом снабжении, сколько в крайне неудачном положении самого порта.