Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
Зубов пытался поменьше встречаться с экспедитором и настоятельницей, продолжая заниматься своими делами. Настроение у командора не улучшалось. Он мрачно поглядывал с палубы на своё недостроенное «детище».
— Разрешите? — наверх поднялся один из матросов.
— Что? — командор резко обернулся. — Почему растрёпан?.. Чего тебе?
— Стража докладывает, что к нам движутся какие-то… какие-то…
— Ты чего блеешь, как… Кто?
— Неизвестные люди. И с ними, вроде, гибберлинги…
— Откуда?
—
Зубов высморкался и бросил матросу:
— Показывай, давай!
И они спустились вниз, перешли по трапу и направились к покосившемуся частоколу — единственной защите от нападения из тундры.
Из серого тумана со стороны Багульниковой Пустоши (места, надо сказать, недоброго, поросшего тьмой всяких баек да прочего подобного) показались несколько человеческих фигур, медленно шествующих к порту. Рядом с ними действительно были заметны гибберлинги.
— Пять… девять…
— Одиннадцать, — подсказал кто-то командору. — И ещё три гибберлинга. Итого…
— Я считать умею, — отрезал Гордей. — Кто такие?
— Не могу знать.
— Какой сумасшедший пойдёт через пустошь?
— Они одеты, как орки из местных кланов, — заметил кто-то справа. — Может, дикари какие? Или одичалые?
Командор прищурился, пытаясь разглядеть идущих.
— Людей сюда… побольше, — приказал он.
Через пару минут у ворот стояло уже около тридцати ратников.
— Что делать? — спросил кто-то из них.
— Ждать новых гостей, — отвечал командор. — Что-то к нам зачастили в последнее время.
Через полчаса неизвестные приблизились к ограде, и остановились шагах в пятидесяти, где их и встретила стража. Зубов внимательно смотрел на пришедших, отмечая их изнеможённость.
— Господин командор, — негромко проговорил один из ратников, — вы гляньте на их глаза.
— А что с ними не так? — Зубов прищурился, пытаясь увидеть что-то необычное.
— Взгляд пустой… Такой я видел только у покойников… Пустой, безразличный…
— Это от усталости, — отмахнулся командор, но сам внутренне напрягся. Прав был ратник: так смотрят только бесконечно уставшие люди. Те, кто прошёл невозможное, немыслимое, кому уже всё одно, жив он или мёртв.
Тут один из стражников вернулся к воротам и подошёл к Зубову.
— Говорят, — начал тараторить он, — что сами из Острога. Почти пятнадцать суток к нам добирались.
— Кто старшой?
— Вон тот парень, крайний справа… Только странный он какой-то.
— Как это? — не понял Зубов.
— Взгляд недобрый… Смотрит так, словно сейчас возьмёт и прибьёт.
Командор недовольно поморщился:
— Ну да, ну да… Зови, поговорим с ним.
Минута и к Зубову подошёл среднего роста человек. По его обветренному посеревшему лицу трудно было определить возраст. Да ещё эта заиндевевшая
Одет человек был в просторную глухого покроя куртку. Точно такие же носили местные орки. Говорят, что подобная одежда хоть и неказиста, но очень тёплая.
— Внутренняя подкладка, вишь, мехом к телу-то, — заметил командор, глядя на куртку. — А наружная часть — мехом наружу… Штаны такого же покроя… торбазы на ногах… Одеты, что тебе одичалые людишки.
Зубов долго оглядывал человека перед собой. Взгляд остановился на его глазах.
Командор поёжился: «Какие безумные… Прав ратник: опасная личность. Такому убить, что наземь плюнуть».
— Кто таков? — надменно спросил Зубов.
— Человек…
— Смешно. Умник? — Гордей выдержал взгляд незнакомца, правда, ощущая, как по спине пополз неприятный холодок. — Имя как?
— Бор. С Ингоса… Вимурский повет… Грёнефьел-фьорд…
— Далече тебя занесло, братец. Ты у своих ребят за старшего?
Человек оглянулся назад, словно проверяя наличие отряда, а затем глухо бросил:
— Мы пришли из Вертышского Острога. Вернее, того, что от него осталось.
— Почему в орочьих одеждах? Издали вас можно принять за врагов…
— Бились в стойбище. Там и переоделись для дальнего похода…
— В стойбище? — не понял командор. — Вы сражались с орками?
— Пришлось… Такова воля становой урядницы Милы Огоньковой.
— А она где?
— Погибла в бою, — с некоторым вызовом отвечал Бор.
«Трудный человек. С таким не договоришься, — подумал командор. — И что мне с ними делать?»
— У нас был тяжёлый переход. Не все выжили, — продолжил Бор. — Шли почти пятнадцать дней. Ели одних пеструшек, которых под снегом нашли. Да ягоды какие-то… Надеемся, что вы приютите… обогреете…
В словах говорившего незнакомца не было ни одной умоляющей нотки. К жалости он не призывал. Сразу видно, что северянин. А у них там принято сначала обогреть человека, накормить, а потом уж и спрашивать.
Гордей потупил взор и проговорил:
— Конечно, конечно… Прошу следовать за нами. Вечером поведаете о ваших злоключениях.
— Поведаем, — с каким-то вызовом сказал северянин и при этом недобро улыбнулся.
Он махнул своим людям двигаться за ограду, и отряд послушно поплёлся к воротам.
3
…Нас осталось девятнадцать человек, да ещё три гибберлинга из «ростка» Стрелок. Я не спешил выполнять последнюю волю Огоньковой, и приказал всем ратникам сначала обойти стойбище, чтобы собрать всё, что может пригодиться нам в дальнем пути. На удивление, острожники послушались сразу. Не понадобилось «убеждать» людей в том, что во главе отряда стал я. Ни споров, ни косых взглядов.