Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
Повисла такая тишина, что я даже испугался, что оглох.
По лицам гоблинов стало ясно, что никто не хочет вступиться за честь племени.
— Если нет желающих, — снова подал голос я, — то вы можем назначить его по жребию.
Белый шаман демонстративно вытер свой нож и что-то сказал Макфе.
— Верховный жрец хочет сам заступиться за честь нашего племени.
Вот этого я никак не ожидал. Стало ясно, что сейчас заварится такая каша, расхлёбывать которую придётся долго.
—
Щука сердито нахмурился, но ничего не ответил.
Туру удалось пробраться ближе. Он с пониманием посмотрел мне в глаза и сказал:
— Если ты проиграешь, то тебе, лишь вырежут сердце. А вот если победишь… то сердца могут вырезать нам троим.
Тут сотник кивнул на связанного разбойника.
— Может быть, — кивнул я. — Но риск того стоит. Этот парень может на вече поведать, кто и зачем его сюда послал.
— Мне и так понятно — это Демьян.
— А доказательства? Да и вопрос остаётся нераскрытым: кто нападал на поселок гоблинов? Навряд ли это кто-то из Молотовки.
— Наёмники?
Я пожал плечами, а потом спросил, кивая в сторону Щуки:
— Ты его знаешь?
— Нет. Он не из наших.
— Вот то-то и оно. А узнать хочешь?
Разговор прервал Макфа. Он потребовал, чтобы я оставил лук и колчан.
Я снял оружие и протянул их сотнику со словами:
— Если станет «горячо», то…
— Я тебя не брошу.
— Может, и зря…
Гоблины принесли ещё факелов и меня пригласили на площадку подле тотема.
13
Кровь стучала в виски, будто молотом. Воздуха не хватало катастрофически. Я загрёб пригоршню снега и жадно забросил его в рот.
Щука лежал на спине. Его закатившиеся под веки глаза и судорожное дыхание говорили о скором конце.
Нести его просто не было сил. Я опустился на снег, и устало поглядел в начинающее светлеть серое небо.
Утро выдалось тихим и морозным. Хотя этого самого мороза я уже не ощущал.
Досадно… Ох, как досадно! Зачем я решился спасти этого разбойника?
Дурак! Треклятый дурак!
Перед глазами вновь и вновь вставала темная фигура Тура. Его светящийся тончайшим голубым светом меч выписывал необычайные кренделя.
Понятно, что гоблины не ахти какие воины. Но они никогда и не брали своим умением сражаться, а только числом.
Вспышка. Тура окутал странный мерцающий шар. Брошенные в сотника топоры словно стукнулись о невидимую стену и с металлическим звоном отлетели в сторону.
Я помню, как на безымянном острове бился паладин с Проклятой Искрой.
Тур
Удар — голова гоблина завертелась в воздухе. Снова удар и на землю свалилось разрубленное тело…
— Пить, — прохрипел Щука.
Его щёки побледнели. Ранение было слишком тяжёлым, и крови он потерял немало.
Я взял ком снега и, тающую от тепла руки воду, капля ха каплей, влил ему в перекошенный рот.
— Ты хоть перед смертью бы рассказал всю правду.
Щука пошамкал сухими губами.
— Валир-р… Вали-и…
Я наклонился чуть ниже.
— Что «Валир»? — спрашиваю, а сам думаю, что он явно бредит. Спрашиваю одно, а он о Валирах толдычет.
— Он сказал… мы плыли долго… Валир…
Я осторожно приподнял голову Щуки и снова накапал ему тающего снега. Парень жадно заглотнул воду, прижимая руками бурый от крови кусок ткани к разрубленному животу, и, чуть отдышавшись, повторил:
— Мы плыли долго. Капитан… капитан сказал, что надо найти Демьяна… Нашли… Потом поступил новый приказ: искать, где гоблины прячут золото…
— Зачем?
— Деньги нужны… капитан сердился… золото нужно, очень…
— Какой капитан? Кому нужно?
— Наш… Капитан «Валира»… я иду… мы…
Дальше он стал бредить.
Тут уж пожалеешь, что не умеешь лечить, как Бернар. Как мне его сейчас тут не хватало!
Я поднял с земли шлем. Обычный старый шлем. Яйцевидная форма. Ничего примечательного. Наносник, бармица со следами ржавчины…
Вспомнилось, как поменялось в цвете лицо Тура, едва он увидел его на Белом шамане…
Стоп! А ведь Стояна мне говорила… Как же там дословно? «Главное, чтобы ты не вмешивался… даже если увидишь шлем…»
А я ведь его увидел. И ещё вмешался в церемонию!
Дурак!
— Шлем Ермолая, — еле слышно проговорил Тур, бледнея…
Бился Белый шаман просто отлично. Вот не думал, что он окажется таким прекрасным воином.
Пользовался только длинным ножом, а в правой зажал тяжёлую секиру.
Взмах. Лезвие с противным свистом рассекло воздух подле самого уха. Выпад вперёд и укол ножом.
Я парировал. Веер искр рассыпался во все стороны.
Снова взмах и секира с лёгкостью пушинки помчалась к моей шее.
Что-то холодное коснулось открытого участка кожи. Голова закружилась, и сквозь какой-то неясный гул я услышал крик Тура:
— Держись! Сзади!..
Я даже не знаю, отчего вдруг, но рука сама схватила висевший на шее Оберег. «Рубин» вспыхнул, и стало вдруг жарко.